Коллектив авторов - Былины

Замечательно при этом, что в рамках относительного единства, жестких ограничений и стереотипии эпос каждого народа представляет глубоко самобытное художественное явление, широко и полно выражающее народные идеалы и реальный исторический, социальный опыт. Столь же замечательно, что в рамках одной национальной традиции эпическое творчество обнаруживает способность к многократному художественному развертыванию традиционных сюжетных тем, ко все новым их разработкам в связи с вновь возникающими художественными задачами. Можно сказать, что в эпических темах как бы изначально заложены богатые возможности их творческого обогащения, передачи развивающегося исторического опыта, подключения новых социальных и бытовых моментов.

Былины представляют особый тип поэтического творчества: они не сочиняются заново на материале самой жизни с использованием традиции, но создаются путем преобразования предшествующих традиций, в результате их встречи с новой действительностью. Совершается не сочинение нового, но трансформация старого, насыщение его новыми элементами и идеями. Старое одновременно преобразуется, переосмысляется, остается в прежнем состоянии, оставляет отдельные следы. В свою очередь новое непосредственно выступает в былине, но также и поглощается старым, включается в традицию, окрашивается ею. Создается своеобразный сплав традиционного и нового, при их взаимном проникновении и взаимодействии.

Былинный сюжет — даже в пределах одного текста — дает нам картину движения, эволюции и трансформации, на нем лежит печать сложных внутренних преобразований, которые вносят в него существенные противоречия, неясности, элементы загадочности. Сюжет нередко движется как бы в двух планах: первый план — это «прямой» рассказ о происходящем, столь же прямо мотивированном, о поступках героев, как будто вполне ясных. Второй план скрыт, но наличие его ощутимо в эпизодах, которые не объяснить из первого плана, в ситуациях, плохо мотивированных либо не мотивированных вовсе.

В былине о Садко первый план — историко-бытовой: богатый новгородский купец отправляется с товарами за море, плывет маршрутом, который можно прочертить на карте; буря напоминает плывущим, что необходимо принести жертву морскому царю, и жребий достается самому Садко. До сих пор все повествование идет вполне реалистично, но с момента попадания Садко на дно морское первый план приобретает фантастический характер. Если следовать ему, то весь рассказ о пребывании Садко у морского царя воспринимается как сказка, плохо связанная с предшествующими эпизодами. Между тем отдельные намеки, подробности, сохраняющиеся в тексте, и особенно — сравнительно-типологический материал (сходные или аналогичные ситуации известны по другим эпическим памятникам) позволяют обнаружить второй, глубинный план содержания, согласно которому Садко — вовсе не жертва, а мифический жених, отправившийся в поисках суженой в «иной» мир, где он должен пройти брачные испытания. Согласно прямому рассказу, Садко до поры не подозревает о том, что он жених, ему грозит вечное пребывание на дне морском, если он ошибется в выборе невесты, но благодаря чудесной помощи он делает верный выбор, позволяющий ему вернуться домой. Как видим, сюжет дает весьма сложное переплетение мотивировок, которые противоречат одна другой, отменяют одна другую и вместе с тем вполне уживаются в пределах одного сюжета. Все дело в том, что одни мотивировки живут на поверхности повествования, а другие уведены в подтекст. Пример с Садко показателен для былин: всякий раз, когда в той или другой былине встречаются неясности, противоречия, недосказанности, необъяснимые ситуации, это означает, что в движении сюжета произошел сдвиг, что перед нами — след предшествующей традиции и пути к его пониманию идут через подтекст, который может быть раскрыт сравнительным анализом соответствующих мотивов.

Большинство их обладает устойчивыми значениями, как прямыми, так и кодовыми. Так, брачная поездка героя может быть описана прямо (поиск суженой), но и представлена мотивом охоты (жених — охотник, невеста — лань, лебедь), торговой поездки (жених — богатый купец), предложения чудесной постройки. Ключ к такому пониманию мотивов дает отчасти контекст той или другой былины, а отчасти — сравнение их со свадебными обрядами и песнями. Мотив зловещего сновидения в общем контексте значит многое: герою пересказывают сон, грозящий ему бедой, но он отвергает его. Это можно истолковать и как безоглядную решимость богатыря выполнить порученное дело, и как «знание» им предуказанности подвига и благополучного исхода борьбы, и как пренебрежение предсказанием. Другими словами, мотивы не просто средство развертывания повествования о происходящем, но они несут значения, связанные с раскрытием глубинного смысла событий, с характеристикой и оценкой поведения героев. В этом отношении мотив — важнейший художественный элемент эпоса.