Марк Цицерон - Ораторское искусство с комментариями и иллюстрациями

Склонность (proclivitas) – понимается Цицероном и как предрасположенность, как бывает предрасположенность к заболеванию, так и некоторая склонность реагировать на ситуации определенного типа сходным образом. Цицерон просто описывает это не в привычных нам терминах «реакции», как стало принято в Новое время, когда и была обоснована в физике Ньютона корреляция «акция – реакция» («действие – противодействие»), а в классических терминах сбоев в функционировании нравственного организма.

Поэтому мы говорим о «боязливости» и «боязливых людях», – ведь «боязливость» и «боязнь» такие же разные вещи, как «гневливость» и «гнев», и «быть гневливым» – не то же, что «быть в гневе». Таково же различие между «боязливостью» и «боязнью», – не все, кому случалось бояться, называются «боязливыми людьми», и не все боязливые люди постоянно кого-нибудь боятся. Такова же разница между выпивкой и пьянством, такова же – между влюбленным и женолюбом. Такова же склонность других людей к другим болезням, и еще того шире – ко всем страстям.

Такая склонность обнаруживается и в других душевных недостатках, но слов для нее не подобрано. Поэтому мы говорим и о завистниках, и о зложелателях, и о робких, и о сострадателях, но слова эти означают не тех, кто всегда обуян этими страстями, а и тех, кто просто склонен к ним. Такую склонность к порокам (в разных людях – к разным порокам) можно по сходству с телесной болезненностью назвать душевной болезненностью, полагая, что болезненность есть не что иное, как склонность к болезням. Такая склонность в хороших делах называется благонравием, в дурных делах – злонравием, в промежуточных случаях – неустойчивостью.

Сострадатели (misericordes, «милосердные») – сентиментальные люди. Стоическая этика, в отличие от христианской, не одобряет милосердия, признавая только гражданскую щедрость, входящую в понятие «мужество» (virtus). Для Цицерона сострадательный так же не умеет владеть собой, как гневный или завистливый.

Благонравие (facilitas, буквально: «легкость», «удобство») – приятность в общении, такое поведение, при котором с человеком легко.

Как в теле живут болезни, так и в душе есть свои заболевания и изъяны. Болезнью называется полное расстройство работы тела; заболеванием – болезнь, сопровождаемая полным бессилием; а изъян – это когда части тела не согласованы, то есть повреждение членов, исковерканность их, уродство.

Изъян (vitium, чаще переводят как «порок») – недостаток, понимаемый как недостаточная гармония в теле, при котором ни чувства, ни органические, ни интеллектуальные способности не могут в достаточной степени взаимодействовать друг с другом. Так, вспыльчивость не дает мыслить здраво, вызывает прилив крови, вредящий правильному распределению жидкостей в организме.

Таким образом, болезнь и заболевание происходят от расшатанности и порчи здоровья во всем теле, а изъян – сам по себе, без общего повреждения здоровья. Но в душе разделить болезнь и заболевание мы можем только мысленно; а изъяны души, то есть ее порочность, образуют общий склад жизни, противоречивый и непоследовательный. Так и получается, что при одном повреждении мнений возникают болезнь и заболевание, а при другом – противоречивость и расшатанность. Не при всех изъянах противоречивость одинакова: например, у тех, кому уже недалеко до мудрости, душевное расположение не согласно с собой, ибо неразумно, но не сбито с пути и не искажено.

Кому уже недалеко до мудрости – старикам или философам, которые уже не имеют порочных увлечений, поэтому не сбиваются с пути, но еще не достигли той степени созерцания, при которой любое их размышление будет разумным. Старики-сплетники или философы-интриганы – вот пример неразумных людей, при этом близких мудрости по своему образу жизни, но не по отдельным словам и поступкам, противоречащим их душевному настрою и позорящим их.

Болезни же и душевные заболевания – это лишь частное проявление порочности; относятся ли к ней и страсти – это еще вопрос. Пороки – это ведь качества постоянные, а страсти – переменные, поэтому они не могут быть частью постоянных пороков.

Далее, природа души подобна природе тела не только в дурном, но и в добром. Как в теле есть красота, сила, бодрость, крепость, быстрота, так и в душе. Есть здоровье телесное – умеренность, при которой согласуются между собой все части, составляющие тело; точно так же можно говорить о здоровье душевном, когда в душе согласованы между собою суждения и мнения; эту добродетель души иные прямо называют умеренностью, а иные – следованием умеренности, когда душа ей не перечит и никак самостоятельно не проявляется; но и те и другие согласны в том, что такая умеренность бывает только в мудреце. Однако и в любой немудрой душе может явиться здоровье, если врачи освободят ее от душевных волнений.