Марк Цицерон - Ораторское искусство с комментариями и иллюстрациями

А сами упражнения легионов, их бег, стычки, битвенный шум – разве это не труд? Здесь и учится душа принимать боевые раны; сравни с обученным воином необученного – скажешь, что это баба. Откуда такая разница между новобранцем и ветераном, какую мы видим с первого же взгляда? Молодость новобранцев – отличное свойство, но терпеть труды и презирать раны учит только опыт. То же видим мы, когда несут из сражения раненых: неопытный новичок издает жалостные стоны от каждой легкой раны, а бывалый ветеран, сильный своим опытом, только зовет врача, чтобы тот помог:

Эскулаповы сыны – среди греков, пошедших войной на Трою, были двое сыновей бога-врачевателя (или обожившегося героя) Асклепия – Махаон и Подалирий, оба являлись женихами Елены.

Так говорит Еврипил, воин многоопытный. А пока он так стонет, послушаем, как отвечают ему без всякой плачевности, разумно напоминая, почему ему нужно быть тверже душой:

Еврипил (Эврипил) – фессалийский царь, жених Елены, один из храбрейших участников боев под Троей. Сидел в троянском коне, потом, получив из рук Гефеста ларец с изображением Диониса, стал адептом культа виноделия, заменившего жертвоприношения на исцеление здоровым вином.

Патрокл, должно быть, отведет его на ложе, чтобы залечивать рану; будь он простым человеком, на этом бы и кончилось, но здесь – никоим образом. Патрокл прежде всего спрашивает, что случилось в бою:

Платон в «Государстве» порицал Патрокла за то, что он лечил рану Еврипила, дав ему вино для восстановления крепости сил. По мнению Платона, сытная пища и обильное вино вызывают только скопление соков в организме, и поэтому человек, вместо того, чтобы сразу исцелиться, оказывается зависим от своих лекарств. Цицерон скрыто спорит с Платоном, доказывая, что Еврипилу нужны были силы для разговора, а не для немедленного здоровья – он противопоставляет суровым созерцательным требованиям Платона риторически выстроенный свободный диалог.

Эсоп – римский актер-трагик. Цицерон имеет в виду, что сценическая речь выразительна настолько, что захватывает самого актера, и он не может остановиться, даже если играет страдальца. Поэтому слава актера – образец для реальной славы, которая тоже включает в себя самозабвенную преданность делу.

– Говори же, говори же, держатся ль аргивяне?

– Слов сказать не нахожу я, как нам трудно в этот раз!

Успокойся же и перевязывай рану. Но если бы на этом мог успокоиться Еврипил, то никак не мог успокоиться игравший его Эсоп:

и так далее, не переставая мучиться, Еврипил рассказывает все. Вот как безудержна в сильном муже жажда воинской славы.

На что способен ветеран, неужели не способен муж ученый и мудрый? Способен, и даже на большее. Но ведь мы сейчас говорим о привычке к труду, а не о разуме и мудрости. Старушки часто не едят по два-три дня – а отними на один день еду у атлета, и он с криком всплачется к Юпитеру Олимпийскому, которому служит, что он так больше не может.

Атлет – профессиональный спортсмен, по-гречески означает «страдалец», «способный переносить большие трудности»; в христианское время «атлетами» стали называть монахов-аскетов. Цицерон замечает, что атлеты так увлечены своим делом, что не могут быть благоразумными и воздерживаться от пищи, правильно распределяя съеденное по организму, так, чтобы хватило надолго: они не замечают боли и того, что потратили всю силу, полученную от пищи, и потому неимоверно голодны.

Велика сила привычки! Охотники ночуют в горных снегах, индусы позволяют сжигать себя, кулачные бойцы даже не вскрикнут под ударом цеста.

Цест – кастет, делался из прочных кожаных ремней и выполнял функцию нынешней боксерской перчатки.

Но к чему поминать тех, для кого олимпийская победа – почти то же, что для наших предков консульство? Вот гладиаторы, они – преступники или варвары, но как переносят они удары! Насколько охотнее вышколенный гладиатор примет удар, чем постыдно от него ускользнет! Как часто кажется, будто они только о том и думают, чтобы угодить хозяину и зрителям! Даже израненные, они посылают спросить хозяев, чего те хотят, – если угодно, они готовы умереть. Был ли случай, чтобы даже посредственный гладиатор застонал или изменился в лице? Они не только стоят, они и падают с достоинством; а упав, никогда не прячут горла, если приказано принять смертельный удар! Вот что значит упражнение, учение, привычка; и все это сделал