Марк Цицерон: Об ораторе

Я неоднократно присматривался к людям необыкновенным и одаренным необыкновенными способностями, и это навело меня на такой вопрос: почему среди всех наук и искусств красноречие выдвинуло меньше всего замечательных представителей? В самом деле, в какую сторону ни обратишь свое внимание и мысли, увидишь множество, людей, отличившихся в любой отрасли знаний, и знаний не мелких [9] Знаний не мелких — с точки зрения римлянина, т. е. поэзии, музыки и пр.; ср. выражение «менее значительные науки», I, 212. , а, можно сказать наиважнейших. (7) Если судить о знаменитых людях с точки зрения пользы или величия их деяний, то кто не поставит, например, полководца выше оратора? А между тем, всякий согласится, что в одном нашем государстве мы можем указать превосходнейших военачальников чуть не бесчисленное множество, а выдающихся ораторов — едва несколько человек. (8) Даже таких людей, которые своими мудрыми решениями способны вести и направлять государство, достаточно много выступило в наши дни, еще больше — на памяти наших отцов, и тем более — на памяти предков, тогда как хороших ораторов очень долго не было вовсе [10] Хороших ораторов не было очень долго — д о времени Гракхов, как будет показано в «Бруте». , а сносных — едва найдется по одному на каждое поколение. При этом не следует думать, что искусство красноречия уместнее сопоставлять с такими научными занятиями, которые требуют отвлеченного мышления и широкой начитанности, нежели с воинскими достоинствами полководца или рассудительностью хорошего сенатора: достаточно лишь посмотреть на такие науки, чтобы увидеть, как много ученых стяжало ими себе известность, и чтобы понять, как мало ораторов и в наши дни, да и во все времена.

3. (9) Например, ты знаешь, что та наука, которую греки зовут философией, признается лучшими учеными за прародительницу и как бы мать всех упомянутых наук; и тем не менее, трудно даже пересчитать, сколько людей, с какими знаниями, с какой разносторонностью и полнотою интересов, подвизались на поприще этой науки, и не только в какой–нибудь отдельной ее области, но даже, насколько это возможно, в полном ее составе, как исследуя ее содержание, так и систематически его излагая. (10) А так называемые математики [11] Математиков — в понятие «математики» у римлян входили также астрономия и астрология. ? Кому не известно, как труден для понимания их предмет, как отвлеченна, многосложна и тонка их наука? Однако же и здесь явилось столько знатоков своего дела, что, по–видимому, едва ли не всякий, хорошенько поработав над предметом, вполне достигал своей цели. А музыка? А изучение словесности, которым занялись так называемые грамматики [12] Грамматиков — п онятие «грамматики» было в древности приблизительно так же широко, как в наши дни понятие «филология»: оно включало чтение и комментирование классических писателей как с точки зрения языка, так и с точки зрения содержания. ? Кто, предавшись этим предметам со всем усердием, не узнал и не изучил их во всем их беспредельном объеме и содержании? (11) Пожалуй, если я не ошибаюсь, изо всех тех, кто посвятил свои силы этим благородным искусствам и наукам, всего меньше вышло замечательных поэтов. Но если даже на этом поприще, на котором блестящие дарования являются очень редко, тебе вздумается ради сравнения выбрать лучших как между нашими соотечественниками, так и между греками, то все–таки хороших ораторов найдется гораздо меньше, чем хороших поэтов. (12) Это должно казаться тем более удивительным, что в остальных науках и искусствах познания обыкновенно черпаются из отвлеченных и трудно доступных источников, в красноречии же общие основы находятся у всех на виду, доступны всем и не выходят за пределы повседневных дел и разговоров; потому–то в других науках более ценится то, что менее доступно пониманию и представлениям непосвященных, в красноречии же, напротив, нет порока больше [13] Нет порока больше — с р. О, 30, и далее. , чем уклонение от обыкновенного склада речи и от общепринятых понятий. 4. (13) Несправедливо было бы также сказать, будто прочие науки больше привлекают к себе людей или будто изучение их сопряжено с бо́льшим наслаждением или с обширнейшими надеждами и со значительнейшим вознаграждением. Я уж не буду говорить о Греции, которая всегда стремилась быть первой в красноречии, и о пресловутом отечестве всех наук, Афинах, где ораторское искусство было и открыто [14] Открыто красноречие, собственно, было не в Афинах, а в Сицилии, где его теорию впервые изложили Тисий и Коракс, и откуда его перенес в Афины Горгий. Такая же гипербола — в Б, 39. и доведено до совершенства; но ведь и в нашем отечестве [15] И в нашем отечестве — с р. О, 141. уж, конечно, ничего никогда не изучали усерднее, нежели красноречие. (14) В самом деле, по установлении всемирного нашего владычества [16] По установлении всемирного нашего владычества — т . е. приблизительно после победы над Македонией в 168 г. до н. э., ср. Б, 45. , когда продолжительный мир окончательно обеспечил досуг, едва ли был хоть один честолюбивый юноша, который бы не стремился постигнуть во что бы то ни стало искусство оратора. При этом сначала, чуждые всяких теоретических познаний, не подозревая существования никаких методов в упражнении [17] Никаких методов в упражнении — viam exertationis; другие рукописи дают чтение: vim exertationis — «никакого толка от упражнений». и никаких правил в науке, они доходили только до той ступени, которой могли достигнуть одним своим умом и своими силами. Но впоследствии, послушав греческих ораторов [18] Послушав греческих ораторов — и меется в виду прежде всего посольство трех философов в Рим: Карнеада, Диогена и Критолая (155 г.). , познакомившись с их сочинениями, да прибегнув к помощи преподавателей, наши земляки возгорелись просто невероятным усердием к красноречию. (15) Этому содействовали значительность, разнообразие и множество всевозможных судебных дел [19] Разнообразие и множество всевозможных судебных дел — с ледствие учреждения постоянных судебных комиссий (в 149 г.), после чего выступления в громких судебных процессах стали обычным началом политической карьеры молодых аристократов. , вследствие чего к познаниям, какие каждый приобрел своим личным прилежанием, присоединялось частое упражнение, которое важнее наставлений всяких учителей. А сулил этот род занятий те же награды, что и теперь, — и популярность, и влияние, и уважение. Что же касается природных дарований, то уж в этом отношении наши земляки, как мы можем заключить по многим примерам, далеко превзошли всех прочих людей [20] Далеко превзошли всех прочих людей — с такого же патриотически самоуверенного заявления начинаются и «Тускуланские беседы», I. какого угодно происхождения. (16) Сообразив все эти обстоятельства, разве мы не вправе дивиться, что во всей истории поколений, эпох, государств мы находим такое незначительное число ораторов?