Гай Валерий Катулл: Книга стихотворений

Ибо, лишь только судьба позволит усталым ахейцам
Цепи Нептуна порвать, оковавшие дарданян город,
Над погребальным холмом прольётся кровь Поликсены.
Как под двуострым мечом бессильная падает жертва,
370 Так на колени она повергнется телом безглавым.
Вейте бегущую нить, бегите, кружась, веретёна!
Будьте же смелы теперь, в желанной любви сочетайтесь!
Пусть счастливый союз супруга свяжет с богиней,
Пусть жена наконец отдастся горящему мужу!
375 Вечно ведущие нить, бегите, кружась, веретёна!

Завтра кормилица, вновь на рассвете её увидавши,
Шею её окружить вчерашнею ниткой не сможет.
Вейте бегущую нить, бегите, кружась, веретёна!
Пусть не волнуется мать, что дочь в разладе с супругом,
380 Ей не позволит мечтать о рожденье внучат драгоценных.
Вейте бегущую нить, бегите, кружась, веретёна!»
Так, предсказанья свои прорицая когда-то Пелею,
Пели счастливую песнь воодушевлённые Парки.
Ибо нередко тогда к целомудренным домам героев
385 Боги спускались с небес и в смертном являлись собранье, —
Ибо ещё никогда не страдало тогда благочестье.
Часто Родитель богов, восседая в сверкающем храме,
В праздник, бывало, когда годовые приносятся жертвы,
Сам на земле созерцал, как сотни быков умерщвлялись.
390 Часто и Либер хмельной с высокой вершины Парнаса
Вёл восклицавших тиад, растрепавших небрежные кудри.
Ревностно Дельфы тогда, из ограды толпой высыпая,
Бога спешили встречать, и дым алтарный курился.
Часто в смертельном бою, бывало, участвовал Маворс,
395 Или Тритона-ручья богиня, иль Дева Рамнунта.
Вооружённых бойцов возбуждали бессмертные боги.
Ныне ж, когда вся земля преступным набухла бесчестьем
И справедливость людьми отвергнута ради корысти,
Братья руки свои обагряют братскою кровью,
400 И перестал уже сын скорбеть о родительской смерти,
Ныне, когда и отец кончины первенца жаждет,
Чтобы, свободный, он мог овладеть цветущей невесткой,
Иль нечестивая мать, неведеньем пользуясь сына,
Уж не боится святых опозорить бесстыдно Пенатов,
405 Всё, что преступно и нет, в злосчастном спутав безумье, —
Мы отвратили от нас помышленья богов справедливых;
Боги оказывать честь не хотят уже сборищам нашим,
И не являются нам в сиянии света дневного.

Правда, что горе моё и тоска постоянная, Ортал,
Мой отвлекают досуг от многомудрых сестёр,
И что не может душа разрешиться благими плодами
Доброжелательных Муз, бурей носима сама, —
5 Срок столь малый прошёл с тех пор, как в пучине забвенья
Бледную брата стопу Леты омыла волна.
В дальней троянской земле на плоском прибрежье Ретея
Брат мой лежит недвижим, отнят у взоров моих.
Если к тебе обращусь, твоих не услышу рассказов,
10 Брат мой, кого я сильней собственной жизни любил,
Видеть не буду тебя, но любить по-прежнему буду,
Песни печальные петь стану о смерти твоей.
Как их в тенистой листве горевавшая Давлия пела,
О беспощадной судьбе Итиса громко стеня.
15 Всё же и в горе тебе я, Ортал, стихи посылаю, —
Их перевёл для тебя, а сочинил Баттиад, —
Так не подумай, чтоб мог я доверить гульливому ветру
Просьбы твои, чтобы мог выронить их из души,
Как выпадает порой из пазухи девушки скромной
20 Яблоко, дар потайной милого сердцу дружка,
Спрятанный скорой рукой в волнистые складки одежды
И позабытый, — меж тем к ней уже мать подошла,
Катится яблоко вниз, а девушка молча поникла,
И на смущённом лице медлит румянец стыда.

Тот, кто все рассмотрел огни необъятного мира,
Кто восхождение звёзд и нисхожденье постиг,
Понял, как пламенный блеск затмевается быстрого солнца,
Как в им назначенный срок звёзды уходят с небес,
5 Как с небесных путей к высоким скалам Латмийским
Нежным призывом любовь Тривию сводит тайком, —
Тот же Конон и меня увидал, косу Береники,
Между небесных огней яркий пролившую свет,
Ту, которую всем посвящала бессмертным царица,
10 Стройные руки свои к небу с молитвой воздев,
Тою порою, как царь, осчастливленный браком недавним,
В край ассирийский пошёл, опустошеньем грозя,
Сладостный след сохраняя ещё состязанья ночного,
Битвы, добывшей ему девственных прелестей дань.
15 Разве любовь не мила жене новобрачной? И разве,
В брачный вступая чертог, плача у ложа утех,
Дева не лживой слезой омрачает родителей радость?
Нет, я богами клянусь, — стоны неискренни дев.
В том убедили меня стенанья и пени царицы
20 В час, как на гибельный бой шёл её муж молодой.
Разве ты слёзы лила не о том, что покинуто ложе,
Но лишь о том, что с тобой милый твой брат разлучён?
О, как до мозга костей тебя пронзила тревога,
Бурным волненьем своим всю твою душу объяв!
25 Чувства утратив, ума ты едва не лишилась, а прежде,
Знаю, с детства ещё духом была ты тверда.
Подвиг забыла ли ты, который смутит и храбрейших,
Коим и мужа и трон завоевала себе?
Сколько печальных речей при проводах ты говорила!
30 Боги! Печальной рукой сколько ты вытерла слёз!
Кто из бессмертных тебя изменил? Иль с телом желанным
В долгой разлуке бывать любящим так тяжело?
Кровь проливая быков, чтобы муж твой любимый вернулся,
Ты в этот час и меня всем посвящала богам, —
35 Лишь бы вернуться ему! А он в то время с Египтом
В непродолжительный срок Азию пленную слил.
Сбылись желанья твои — и вот, в исполненье обетов,
Приобщена я как дар к сонму небесных светил.
Я против воли — клянусь тобой и твоей головою! —
40 О, против воли твоё я покидала чело.
Ждёт того должная мзда, кто подобную клятву нарушит!
Правда, — но кто ж устоит против железа, увы?
Сломлен был силой его из холмов высочайший, какие
Видит в полёте своём Фии блистающий сын,
45 В те времена, как, открыв себе новое море, мидяне
Через прорытый Афон двинули варварский флот.
Как устоять волосам, когда всё сокрушает железо?
Боги! Пусть пропадёт племя халибов навек,
С ним же и тот, кто начал искать рудоносные жилы
50 В недрах земли и огнём твёрдость железа смягчать!
Отделены от меня, о судьбе моей плакали сёстры, —
Но в этот миг, бороздя воздух шумящим крылом,
Единородец слетел эфиопа Мемнона — локридской
Конь Арсинои, меня в небо неся на себе.
55 Там он меня поместил на невинное лоно Венеры,
Через эфирную тьму вместе со мной пролетев.
Так Зефирита сама — гречанка, чей дом на прибрежье
Знойном Канопа, — туда древле послала слугу,
Чтобы сиял не один средь небесных огней многоцветных
60 У Ариадны с чела снятый венец золотой,
Но чтобы также и мы, божеству посвящённые пряди
С русой твоей головы, в небе горели меж звёзд.
Влажной была я от слёз, в обитель бессмертных вселяясь,
В час, как богиня меня новой явила звездой.
65 Ныне свирепого Льва я сияньем касаюсь и Девы;
И — Ликаонова дочь — рядом Каллисто со мной.
К западу я устремляюсь, к волнам Океана, и следом,
Долгий в закате своём, сходит за мною Боот.
И хоть меня по ночам стопы попирают бессмертных,
70 Вновь я Тефии седой возвращена поутру.
То, что скажу, ты без гнева прими, о Рамнунтская Дева,
Истину скрыть никакой страх не заставит меня, —
Пусть на меня, возмутясь, обрушат проклятия звёзды, —
Что затаила в душе, всё я открою сейчас:
75 Здесь я не так веселюсь, как скорблю, что пришлось разлучиться,
Да, разлучиться навек мне с головой госпожи.
Где я была лишена умащений в девичестве скромном,
После же свадьбы впила тысячу сразу мастей.
Вы, кого сочетать долженствует свадебный факел!
80 Прежде чем скинуть покров, нежную грудь обнажить,
Юное тело отдать супруга любовным объятьям,
Мне из ониксовых чаш праздничный лейте елей,
Радостно лейте, блюдя целомудренно брачное ложе.
Но если будет жена любодеянья творить,
85 Пусть бесплодная пыль вопьёт её дар злополучный, —
От недостойной жены жертвы принять не хочу.
Так, новобрачные, — пусть и под вашею кровлей всечасно
Вместе с согласьем любовь долгие годы живёт.
Ты же, царица, когда, на небесные глядя созвездья,
90 Будешь Венере дары в праздничный день приносить,
Также и мне удели сирийских часть благовоний,
Не откажи и меня жертвой богатой почтить.
Если бы звёздам упасть! Вновь быть бы мне царской косою —
Хоть бы горел Водолей там, где горит Орион!