Гай Валерий Катулл: Книга стихотворений

Юношей видите ль вы, подружки? Вставайте навстречу!
Правда, вечерней звезды показался огонь из-за Эты.
Значит, время пришло, — поспешно юноши встали.
Смело встали, сейчас запоют: нужна им победа!
10 К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Други, победная ветвь не легко нам достанется ныне:
Девушки молча стоят, задумавшись, припоминают.
Припоминают не зря, достойное что-то готовят.
Дивно ли, если они так в мысли свои углубились?
15 Мы же — и слух не настроен у нас, и рассеяны мысли.
Нас победят поделом: победа усердие любит.
Медлить поздно, пора! Берегитесь, внимательны будьте!
Девушки скоро начнут, и нам отвечать им придётся!
К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

20 Веспер! Жесточе тебя несётся ли в небе светило?
Можешь девушку ты из объятий матери вырвать,
Вырвать у матери вдруг ты можешь смущённую дочку,
Чистую деву отдать горящему юноше можешь.
Так ли жестоко и враг ведёт себя в граде пленённом?
25 К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Веспер! Какая звезда возвещает нам большее счастье?
Брачные светом своим ты смертных скрепляешь союзы, —
Что порешили мужи, порешили родители раньше.
Но сочетают союз не прежде, чем ты загоришься.
30 В радостный час что желанней тебя даруют нам боги?
К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Веспер жестокий от нас одну отторгнул, подруги…
Ибо с приходом твоим всечасно бодрствует стража…

Ночью скрывается тать, но сам ты его обличаешь,
35 Лишь под названьем другим с востока появишься, Веспер.
Плачутся девушки пусть и притворно тебя упрекают, —
В чём упрекают тебя, не жаждут ли девушки тайно?
К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Скромно незримый цветок за садовой взрастает оградой.
40 Он неизвестен стадам, не бывал он плугом встревожен;
Нежат его ветерки, и росы питают и солнце,
Юношам многим он люб, он люб и девушкам многим.
Но лишь завянет цветок, подрезанный тоненьким ногтем,
Юношам он уж не люб, и девушкам боле не люб он.
45 Девушка так же: доколь не тронута, все её любят.
Но лишь невинности цвет осквернённое тело утратит,
Юношей больше она не влечёт, не мила и подругам.
К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Если на поле пустом родится лоза одиноко,
50 Сил не имея расти, наливать созревшие гроздья,
Юное тело своё сгибая под собственным весом,
Так что верхушка её до самых корней ниспадает,
Ни садовод, ни пастух о лозе не заботится дикой.
Но коль случайно сплелась она с покровителем-вязом,
55 И садовод и пастух о лозе заботиться станут.
Девушка так же, храня своё девство, стареет бесплодно.
Но если в брак она вступит, когда подойдёт её время,
Мужу дороже она и меньше родителям в тягость.
<���…>
Перед супругом таким теперь не упорствуй, невеста!
60 Ты не упорствуй пред тем, кому тебя отдал родитель,
Сам твой родитель и мать — во всём их слушаться надо.
Девственность вся ли твоя? В ней есть и родителей доля:
Третья часть у отца, и также у матери третья,
Третья лишь часть у тебя! Так против двоих не упорствуй,
65 Коль над тобою права с приданым отдали зятю.
К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Чрез моря промчался Аттис на бегущем быстро чёлне
И едва фригийский берег торопливой тронул стопой,
Лишь вошёл он в дебрь богини, в глубь лесной святыни проник, —
Он во власти тёмной страсти здравый разум свой потеряв,
5 Сам свои мужские грузы напрочь острым срезал кремнём.
И тотчас узрев, что тело без мужских осталось примет,
И что рядом твердь земная свежей кровью окроплена,
Белоснежными руками Аттис вмиг схватила тимпан,
Твой тимпан, о мать Кибела, посвящений тайных глагол,
10 И девичьим пятиперстьем в бычью кожу стала греметь,
И ко спутникам взывая, так запела, вострепетав:
— «Вверх неситесь, мчитесь, галлы, в лес Кибелы, в горную высь,
О, владычной Диндимены разблуждавшиеся стада!
Вы, что новых мест взыскуя, вдаль изгнанницами ушли,
15 И за мной пустились следом и меня признали вождём,
Хищность моря испытали и свирепость бурных пучин,
Вы, что пол свой изменили, столь Венера мерзостна вам,
Бегом быстрым и плутаньем взвеселите дух госпожи!
Нам теперь коснеть не время, все за мной, за мною скорей —
20 Во фригийский дом богини, под её фригийскую сень,
Где звенит кимвалов голос, где ревут тимпаны в ответ,
Где игрец фригийский громко дует в загнутую дуду,
Где плющем увиты станы изгибающихся менад,
Где о таинствах священных вдаль гласит неистовый вой,
25 Где вослед богине рыщет без пути блуждающий сонм!
Нет иной для нас дороги. В путь скорее! Ног не жалеть!»
Так едва пропела Аттис, новоявленная жена, —
Обуянный отвечает хор трепещущим языком,
Уж тимпан грохочет лёгкий, уж бряцает полый кимвал.
30 И на верх зелёной Иды мчится хор поспешной стопой.
Их в безумьи, без оглядки, задыхаясь, Аттис ведёт,
Ввысь и ввысь, гремя тимпаном, их ведёт сквозь тёмную дебрь.
Так без удержу телица буйно мчится прочь от ярма.
За вождём, себя не помня, девы-галлы следом спешат.
35 Но едва примчались девы в дом Кибелы, в самый тайник,
Обессиленные впали без даров церериных в сон,
Их окутало забвенье, взор смежила томная лень,
И в разымчивой дремоте их затих неистовый пыл.
Но когда златого Солнца обозрел сияющий взор
40 Бледный воздух, крепь земную и морскую грозную хлябь,
И прогнал ночные тени прозвеневший топот копыт, —
Вмиг от Аттис пробуждённой Сон отпрянул и убежал,
И на перси Пасифея приняла его, трепеща.
Из разымчивой дремоты Аттис, умиротворена,
45 Пробудившись, всё, что было, стала думой перебирать,
И рассудком ясным видит, без чего осталась и где,
И назад уже стремится и обратно к морю спешит.
Здесь, увидя ширь морскую и обильно слёзы лия,
К милой родине, горюя, одиноко стала взывать:
50 «Край родной, земля родная, ты, родительница моя,
Я ль тебя постыдно бросил, как своих бросает господ
Беглый раб, и к дебрям Иды свой направил горестный путь,
Чтобы жить, где снег не сходит, где морозны логи зверья,
Чтоб в беспамятном порыве подбегать к убежищам их?
55 Где, в каких широтах мира я тебя представить могу?
Сами очи, сами жаждут устремиться взором к тебе
В краткий срок, пока от буйства мой свободен бедственный дух.
Я ли, дом родной покинув, в эти дебри перебегу?
Край родной, друзья, угодья, мать с отцом — мне жить ли без вас.
60 Форум, стадий и палестра, и гимнасий — брошу ли их?
Горе, горе! Вечно плакать — вот отныне участь моя.
Кем я был и кем я не был? Сколько я обличий сменил!
Нынче дева, был я мужем, был юнцом и мальчиком был.
Был я цветом всех гимнастов и красою был я борцов.
65 У меня в дверях толпились, стыть порог мой не успевал,
По утрам цветов венками был украшен празднично дом,
В час, когда с восходом солнца полагалось с ложа вставать.
Мне ли быть богам служанкой? Мне ли быть Кибеле рабой?
Я ли буду оскоплённый жить менадой, частью себя?
70 Мне ль в горах зелёной Иды обитать, где холод и снег?
Я ли дни сгублю младые у фригийских острых вершин?
Где олень лесной таится, где кочует в чаще кабан?
Что же, что ж я натворила! Как ужасно ныне казнюсь!»
И едва такие звуки, излетев из розовых уст,
75 До ушей богов бессмертных донесли нежданную новь, —
Тотчас львам своим Кибела отпустила путы ярма
И впряжённого ошую тотчас так дразнить начала:
— «Прянь, свирепый, поусердствуй, чтобы он в неистовство впал,
Чтобы вновь в порыве яром он вернулся в чащи мои, —
80 Он, кто в вольности чрезмерной мнит бежать от власти моей!
Бей хвостом бока и спину, плетью собственною хлещи!
Пусть ужасный вновь отдастся по глухим урочищам рёв.
На своей могучей вые ржавой гривой страшно тряхни!»
Так рекла Кибела грозно и сняла со зверя ярмо.
85 Сам свой норов возбуждает зверь свирепый — и побежал!
Влево, вправо он кустарник, мчась, ломает шалой ногой.
Вот уж близок берег пенный, близок мрамор зыби морской,
Лютый зверь завидел деву и схватить добычу готов, —
Но уже в самозабвеньи Аттис в дикий лес унеслась,
90 Там служить своей богине навсегда осталась она.
О Кибела, о богиня, ты, кого на Диндиме чтут!
Пусть мой дом обходят дальше, госпожа, раденья твои, —
Возбуждай других к безумству, подстрекай на буйство других!