Гесиод: О происхождении богов (Теогония)

Ходит спокойно и тихо и к людям весьма благосклонен-

Но у другой из железа душа и в груди беспощадной -

Истинно медное сердце. Кого из людей она схватит,

Тех не отпустит назад. И богам она всем ненавистна.

Там же стоят невдали многозвонкие гулкие домы

Мощного бога Аида и Персефонеи ужасной.

Сторожем пес беспощадный и страшный сидит перед входом.

С злою, коварной повадкой: встречает он всех приходящих,

Мягко виляя хвостом, шевеля добродушно ушами.

Выйти ж назад никому не дает, но, наметясь, хватает

И пожирает, кто только попробует царство покинуть

Мощного бога Аида и Персефонеи ужасной.

Там обитает богиня, будящая ужас в бессмертных,

Страшная Стикс,- Океана, текущего кругообразно,

Старшая дочь. Вдалеке от бессмертных живет она в доме,

Скалы нависли над домом. Вокруг же повсюду колонны

Из серебра, и на них высоко он вздымается к небу.

Быстрая на ноги дочерь Тавманта Ирида лишь редко

С вестью примчится сюда по хребту широчайшему моря.

Если раздоры и спор начинаются между бессмертных,

Если солжет кто-нибудь из богов, на Олимпе живущих,

С кружкою шлет золотою отец-молневержец Ириду,

Чтобы для клятвы великой богов принесла издалека

Многоименную воду холодную, что из высокой

И недоступной струится скалы. Под землею пространной

Долго она из священной реки протекает средь ночи,

Как океанский рукав. Десятая часть ей досталась:

Девять частей всей воды вкруг земли и широкого моря

В водоворотах серебряных вьется и в море впадает.

Эта ж одна из скалы вытекает, на горе бессмертным.

Если, свершив той водой возлияние, ложною клятвой

Кто из богов поклянется, живущих на снежном Олимпе,

Тот бездыханным лежит в продолжение целого года.

Не приближается к пище,- к амвросии с нектаром сладким,

Но без дыханья и речи лежит на разостланном ложе.

Сон непробудный, тяжелый и злой, его душу объемлет.

Медленный год протечет,- и болезнь прекращается эта.

Но за одною бедою другая является следом:

Девять он лет вдалеке от бессмертных богов обитает,

Ни на собрания, ни на пиры никогда к ним не ходит.

Девять лет напролет. На десятый же год начинает

Вновь посещать он собранья богов, на Олимпе живущих.

Так-то вот клясться богами положено ненарушимой

Стиксовой древней водою, текущей меж скал каменистых.

Там и от темной земли, и от Тартара, скрытого в мраке,

И от бесплодной пучины морской, и от звездного неба

Все залегают один за другим и концы и начала,-

Страшные, мрачные; даже и боги пред ними трепещут.

Там же – ворота из мрамора, медный порог самородный,

Неколебимый, в земле широко утвержденный корнями.

Перед воротами теми снаружи, вдали от бессмертных,

Боги-Титаны живут, за Хаосом угрюмым и темным.

Там же, от них невдали, в глубочайших местах Океана,

В крепких жилищах помощники славные Зевса-владыки,

Котт и Гиес живут. Бриарея ж могучего сделал

Зятем своим Колебатель земли протяженногремящий.

Кимополею отдав ему в жены, любезную дочерь.

После того как Титанов прогнал уже с неба Кронион,

Младшего между детьми, Тифоея, Земля-великанша

Па свет родила, отдавшись объятиям Тартара страстным.

Силою были и жаждой деяний исполнены руки

Мощного бога, не знал он усталости ног; над плечами

Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.

В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями

Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных.

Взглянет любой головою,- и пламя из глаз ее брызнет.

Глотки же всех этих страшных голов голоса испускали

Невыразимые, самые разные: то раздавался

Голос, понятный бессмертным богам, а за этим как будто

Яростный бык многомощный ревел оглушительным ревом;

То вдруг рыканье льва доносилось, бесстрашного духом,

То, к удивлению, стая собак заливалася лаем,

Или же свист вырывался, в горах отдаваяся эхом.

И совершилось бы в этот же день невозвратное дело,

Стал бы владыкою он над людьми и богами Олимпа,

Если б остро не удумал отец и бессмертных и смертных.

Загрохотал он могуче и глухо, повсюду ответно

Страшно земля зазвучала, и небо широкое сверху,

И Океана теченья, и море, и Тартар подземный.

Тяжко великий Олимп под ногами бессмертными вздрогнул,

Только лишь с места Кронид поднялся. И земля застонала.

Жаром сплошным отовсюду и молния с громом, и пламя

Чудища злого объяли фиалково-темное море.