Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

ложились близко, но самого интересного, т. е. попаданий, нельзя было видеть: наши

бронебойные снаряды при разрыве почти не дают дыма, и, кроме того, трубки их устроены с

расчетом, чтобы они рвались, пробив борт, внутри корабля. Попадание можно было бы

заметить только в том случае, когда у неприятеля что-нибудь свалит, подобьет... Этого не

было... Да и понятно: наши там впереди старались, выражаясь языком английского бокса,

бить «по корпусу» бронебойными. Ведь именно ими можно достать при удаче и до котлов, и

до машин. Они хотели снизить скорость японским броненосцам, чтобы дать нам возможность

быстрее настигнуть неприятеля.

Сердце у меня колотилось, как никогда за три с половиной месяца в Артуре... Если бы

удалось!.. Дай, Господи!.. Хоть не сразу утопить, хоть только выбить еще кого из строя!..

Вдруг много впереди «Цесаревича», по правому его борту, в небо поднялся дымный

водяной фонтан.

- «Якумо» с кормовой установки, - не отрываясь от бинокля проговорил Неупокоев, - До

Эссена ему кабельтов пятьдесят пять… Ну, уже немногим поменьше, пожалуй.

Все вглядывались в головной наш броненосец. Но «Цесаревич» не отвечал…

- Правильно. И без приказа, и далеко, - раздался из-за плеча спокойный голос адмирала.

По всему было видно, Степан Осипович успокоился, - молодец Николай Оттович! Только бы

сейчас Руднев и Григорович на голове у него удержались...

Тут меня снова позвали вниз. Отпуская с мостика, Макаров подал мне правую руку, по-

доброму, радостно улыбнулся, пожелав удачи в пожаротушении. Почему-то врезалось в

память это его теплое и крепкое рукопожатие. Последнее…

Вскоре, встав в «пеленг», наш отряд начал бой. Сначала загрохотал шестидюймовками

двух башен правого борта «Цесаревич». Носовая… Со среза… Носовая… Со среза. Есть

дистанция! После окончания его пристрелки открыл огонь «Александр», «Ретвизан» и мы,

носовым плутонгом, «Суворов» несколько оттянул и начал позже, по нашим данным.

Японцы нам тоже активно отвечали. Началось с перелетов. Некоторые из длинных

японских снарядов на этой дистанции опрокидывались и, хорошо видимые простым глазом,

вертясь, как палка, брошенная при игре в городки, летели через наши головы не с грозным

ревом, как полагается снаряду, а с каким-то нелепым бормотанием.

- Это и есть «чемоданы» («Чемоданами» в Артуре называли японские длинные снаряды

больших калибров. В самом деле: снаряд - фут в диаметре и более 4 футов длины, разве это не

чемодан со взрывчатым веществом?)? - спросил, смеясь, Григорьев. Он опять оказался рядом

со мной на юте, у самого кормового каземата, куда я выскочил на минутку взглянуть на то,

что у нас делается впереди. Его кормовая двенадцатидюймовая башня была пока вынуждена

бездействовать, ведь мы вступали в бой на догонных курсах.

- Они самые... Причем, судя по разрывам о воду, фугасные. Их осколочно-взрывное

действие весьма велико. Понятно, что японцы постараются для начала повыбить у нас

артиллерию. Это я уже испытал на «Диане». Жаль, что нет здесь «Фудзи». Как бы хотел я с

ним поквитаться…

- Да уж, полноте! Поквитались без вас уже. И не плохо! Но нам и остальных вполне

достаточно! Они, вон, тоже пристрелку закончили, грязи вам выгребать сегодня придется

много! – хохотнул скаля зубы Григорьев.

«Чемоданы», нелепо кувыркаясь в воздухе и падая как попало в воду, взрывались со

звонким гулом. После перелетов пошли недолеты. Все ближе и ближе... Осколки шуршали в

воздухе, звякали о борт, о надстройки... Вот недалеко, против передней трубы, поднялся

гигантский столб воды, дыма и пламени... На переднем мостике кто-то кричал, чтобы бежали

за носилками. Я перегнулся через леер.

- Сигнального кондуктора, - крикнул сверху на мой безмолвный вопрос Кусков.

Следующий снаряд ударил в броню борта напротив передней башни, взметнув

огромный фонтан воды много выше боевого марса. Мимо нас прожужжали осколки, а потом

уж долетели и соленые брызги. Затем что-то грохнуло впереди и надо мной. Из штабного

выхода повалил дым, и показались языки пламени. Снаряд, попав в кают-компанию и пробив

палубу, разорвался и произвел первый наш крупный пожар. Конечно, по случаю сражения

никого из офицеров там уже не было. Но наш любимец патефон «Берлингер», подарок

экипажа «Громобоя», погиб на месте. Вместе со всеми пластинками, окружающим

интерьером, книгами библиотеки и содержимым винного шкафчика. Шикарный там был