Admin - o 18466e8fb342a663

Обращаю внимание ответственных за приём рыбопродукции лиц на неблагоприятный

погодный прогноз в течение ближайших двух суток. Персональную ответственность за

выполнение настоящего распоряжения и сохранность оборудования возлагаю на

руководителей вышеназванных предприятий.

Зам. Генерального директора Николаевского рыбокомбината Сахалинрыбпрома Рагуля

Г.С.

Передал: Иванова

Принял: Баранова»

- Твою мать! Нет! Что они творят, Анжела!.. А!.. Ты только вдумайся: рыбу не примешь –

уволю; а технику утопишь - рублём ответишь! Как хочешь, так и понимай!

- Вы обратили внимание, Михаил Андреевич, на время отправления телефонограммы?

- Заметил, как же! За тринадцать минут до окончания рабочего дня. Чтобы ни до кого

нельзя было дозвониться!.. Ладно, Анжела, я пошёл заниматься подготовкой демонтажа

рыбонасосов с причала. А мне, скорее всего, сегодня спать не придётся. Эх, жизнь моя

собачья!

Так, трактора - на берег. Прогревать каждые два часа; горючее, троса, ломов парочку…

Топоры бы не забыть. Что там ещё?.. Да, трактористам дежурить на электростанции по

графику. Остальные - дома, на телефоне».

Я озабоченно поскрёб в затылке.

Гаврилыч уехал, Полина, оставив на меня двух кошек, умотала за ним следом в отпуск -

улаживать семейные дела. Так что остался я ещё и без старшего засольного мастера. Один

за всех, как говорится: «И швец, и жнец, и на дуде игрец». Да ещё Анжелка-секретарша, помощница, твою мать… Только и смотри, чтобы чего не перепутала. Всё теперь на мне.

А, значит, и спрос – с меня!

Занятый своими мыслями, я чуть было не столкнулся с Игорем Павловичем Лыковым,

рыбобазовским боцманом, шагавшим мне навстречу.

Низенького роста, маленькая головка, покрытая серой кепкой, втянута в поднятый

воротник ватника. На ногах - подвёрнутые кирзовые сапожки неопределённого цвета. Из

длинных, не по размеру, рукавов изрядно потрёпанного ватника ладони выглядывают

лишь наполовину; на сморщенном, как печёное яблоко, красноватом лице в лиловых

прожилках посмеиваются маленькие слезящиеся глазки. Папироску Палыч только что

выплюнул и растирает сапогом.

- Наше - вам, с кисточкой!..

- Игорь Палыч! Привет! Ты мне как раз и нужен.

- А я, Михаил, вообще-то в контору собрался. Хотел авансик у тебя попросить -

поиздержался…

Палыч глянул на меня искоса, как любопытный воробышек.

- Словечко перед Равкиным не замолвишь?.. Ох, и цербер он у тебя, зимой снега не

выпросишь! Как будто своё отдаёт…

- Какой же аванс, Палыч, ну, подумай сам? Три дня, как получку получили!

- Попытка - не пытка.

Лыков разминает новую папироску.

- В Писании сказано, что в Царствие Небесное широких дорог не бывает, а - лишь узкая

каменистая тропка.

- Так то - в Царствие Небесное! А ты, Палыч, не иначе как в магазин собрался? Пойдём со

мной! Аванс тебе я не подпишу, уж не обессудь, а подзаработать дам. Пойдём, на ходу

потолкуем. Я сейчас на электростанцию - ребят собирать, а ты купи себе пожрать и дуй на

берег!.. Вот тебе двадцатка.

Я протянул ему два мятых червонца.

- Потом вычту. Только смотри, ни-ни!

- Ты же меня, Михаил, знаешь… - притворно обиделся боцман.

- А в чём, собственно, дело?.. Пошто волну гонят?

- Шторм идёт, а рыбонасосы снимать не разрешают… Командиры бумажные, язви их в

душу! План у них, видите ли, горит. Подежурь, Палыч, до утра. А?! Твоя задача: топить

печку в вагончике и одним глазом поглядывать на море. Всего лишь… Телефон работает?

- Обижаешь, начальник! Связь на высшем уровне.

- Смотри, Палыч, я на тебя надеюсь. Звони мне каждые два часа, сам знаешь, в распадке

тихо, а здесь, на берегу, всё, как на ладони. Твой пост - номер один, Палыч! Ребята

трактора пригонят, посмотришь, мало ли что.

Посмотрел на часы: половина седьмого. В октябре темнеет быстро.

- Давай, старина! Я ещё зайду.

И бегом на электростанцию. Поворачивая к мастерским, я обернулся: боцман, ещё глубже

запрятав голову в плечи, а руки - в рукава, поковылял к пирсу. Кашель сотрясал худенькое

тело Лыкова, искры от его негасимой папиросы разлетались по сторонам.

*

Игорь Павлович, по его словам, не знал вкус спиртного до самой войны. Фронтовые «сто

граммов» сработали, как детонатор, разбудив в его организме упрятанный где-то там, глубоко внутри, наследственный алкоголизм. Демобилизованный капитан запаса Лыков

без рюмки прожить уже не мог. На то, чтобы потерять семью, дом, специальность и