Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

-Ты меня переживешь, Александр Яковлевич, - Воронцов-Вельяминов наклонился над ним и

пожал руку: «Лежи, выздоравливай. Я тебя сюда на спине своей тащил, так что умереть не

позволю».

-Его тоже при Бородино в ногу ранило, - комендант застегнул мундир. «Хромает до сих пор.

Господи, как их угораздило в такое ввязаться? Мальчишки совсем, сорока еще никому не было.

Двое всего женаты - Петр Федорович и Рылеев, остальные холостые. Господи, - он перекрестился,

- прости нам прегрешения наши, как же это - мне сына Федора Петровича вешать придется? Но не

будешь, же с приказом императора спорить».

Начальник Алексеевского равелина, майор Лилиенанкер, - пожилой, сухощавый, с остатками

седых волос на голове, - ждал в передней.

-Опять, - даже не здороваясь, сказал он. «Что хотите, делайте, Александр Яковлевич, а плотники

работать отказываются. Говорят - грех это, сам Господь знак посылает».

-Пошли, - Сукин взял со столика в передней свою табакерку, - посмотрим.

-Что там смотреть, - недовольно пробормотал майор, следуя за ним, - в седьмой раз одно и то же.

На зеленой траве кронверка красовалось черное, выжженное пятно, дымились разбросанные,

обгорелые бревна. Лилиенанкер долго молчал, а потом сказал: «Кажется мне, Александр

Яковлевич, в следующий раз она днем ударит. Не знаю, откуда плотников, теперь брать. Эти

расчет получили и по домам пошли. Обещались всем сказать, что Господь казнь проклял, и

нашлет молнию на голову того, кто хоть гвоздь здесь вобьет. И так уже, сами знаете, палачей из

Финляндии привезли. Искали в столице, да никто не вызвался. Грехи наши..., - пробормотал

майор. Сукин вздохнул: «Рапортую его величеству, пусть он решает. Как там заключенные? -

спросил он, указывая на равелин.

-Сидят, - сочно ответил Лилиенанкер, - что им еще делать? Когда с казнью что-то решится, будем

осужденных на каторгу в Сибирь отправлять. Еще хорошо, - он взглянул на кронверк, - что плаху

теперь ставить не надо. Все, кому голову отрубить были должны, в рудники поедут, навечно. А для

гражданской казни много не надо. Грехи..., - опять повторил он.

-Да, - вспомнил Сукин, - ночью будут гражданскую казнь делать, перед повешением. Лишают всех

чинов, орденов, дворянства, поместий..., Ладно, - он еще раз взглянул на остатки виселицы, -

пошлю курьера в Зимний Дворец.

-А в остальном, - майор осматривал солдат, что строились поодаль, на плацу, - тоже у нас неладно,

Александр Яковлевич. Сами знаете, как их с Украины привезли, так каждую неделю кто-нибудь в

гарнизоне умирает. В Неве тонут, с крыш срываются…, Или вообще, как тем месяцем, на ровном

месте, солдат упал и шею сломал. Читали вы..., - он, нерешительно, взглянул на Сукина. «В архиве.

Было уже такое. Как раз полсотни лет тому назад, при коменданте Чернышеве. Только непонятно,

кто тогда в Алексеевском равелине содержался, ни одной бумаги я не нашел...»

-И не ищите, - посоветовал ему Сукин. «Раз не нашли, значит не надо, чтобы кто-то их находил,

майор. Все, - он поворошил костылем остатки виселицы, - возвращайтесь к служебным

обязанностям».

-Грехи наши, - недовольно сказал Лилиенанкер и застыл: «Александр Яковлевич, что это?»

-Гроза, что! - пробурчал генерал. Над Невой, с запада, неслись почти черные облака, задул резкий,

холодный ветер, где-то вдалеке слышались раскаты грома.

-Грехи, - упрямо повторил майор. Сукин взорвался: «Что за суеверия! Это природное явление,

книги почитайте, а не только уставы. Все, вы свободны!»

Лилиенанкер ушел. Генерал, ежась под холодным дождем, побрел обратно к дому. Почти у двери

он повернулся, и, перекрестившись, поглядел на шпиль собора: «Грехи. Пусть император сам

решает, что с этим делать».

В детской было жарко натоплено. Три девочки, - младшая совсем дитя, - возились на толстом,

мягком персидском ковре, что закрывал пол. Мальчик, - светловолосый, высокий, в бархатной

курточке и штанишках, оторвавшись от французской книги, спросил: «Маменька, а можно окно

открыть? Лето же».

-Так дождь за окном, Alexandre, - вздохнула императрица Александра Федоровна, что сидела за

вышиванием, в большом, уютном кресле.

-Хорошо, ненадолго, - она кивнула лакею. Взглянув на детей, женщина попыталась унять дрожь в

руках.

С того зимнего дня, когда совсем близко гремели пушки, когда она, подойдя к окну, увидела трупы

на льду Невы, у императрицы стали трястись пальцы. Она скрывала это, как и то, что у нее иногда