Unknown - o 5a2f8a7fd46b69eb

ящик стола, столбенею.

От содержимого ящика, мозг медленно старается воспринять увиденное. Раздается стук в

дверь и заходит Джина, будто имея на это полное право. Закрываю ящик и наблюдаю, как

улыбка, предназначавшаяся Люку, сползает с ее лица.

— Обыскиваешь кабинет Люка, Софи? Могу научить, хочешь?

О, Боже, хорошо, сегодня мы возьмемся за дело.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь, Джина? Может, обзвонить бюро знакомств? Уверена, хоть одно из них ищет подходящую кикимору.

— Мило, но оставь это при себе. У меня есть Люк, — самодовольно отвечает она.

— Его у тебя нет, — качаю я головой. — Он у тебя был, но сейчас, он не с тобой. Потому

что он мой, и я его не брошу.

Ее взгляд падает на открытую книгу, и на ее лице зарождается ужас.

— Ты беременна? — ошеломлена она. — Не могу поверить, что Люк допустил такое, он

ведь так осторожен.

Хочу блевануть в мусорное ведро Люка, от осознания того, что она знает, как Люк

настаивает на противозачаточных, но, внезапно, все встает на свои места.

— Ты сделала аборт, не так ли? Когда встречалась с Люком, ты сделала аборт, — я даже не

нуждаюсь в ее подтверждении. Наконец-то, все складывается.

— Люк не хочет детей, Софи, — выплевывает Джина. — Он сосредоточен на своей

карьере, у него нет времени на детей, которые будут его отвлекать. Он бросит тебя, и ты

станешь толстой и одинокой.

Знаю, она лжет. Стена заполнена ангелоподобными младенцами и благодарственными

словами родителей, что доказывает ее ложь. Человек построил карьеру, помогая

женщинам стать матерями, фотографии горделиво задокументировали его успех. Даже на

секунду, я не задумываюсь о том, что он не хотел такого же для себя. Все же, ее слова

жалят. Даже лживые слова обидны.

— Думаю, — говорю я медленно, — ты лгунья. Думаю, Люк осторожен с контрацепцией, потому что одна кикимора из его прошлого сделала аборт, которого он не хотел. Люк

уважает меня и хотел дать мне время сделать выбор. И, Джина, я знаю, что Люк хочет

этого ребенка. Нашего ребенка. Все кончено, Джина. Ты пыталась привить Люку чувство

вины, чтобы он лечил тебя, но твоя попытка провалилась. У тебя хоть были проблемы с

бесплодием или это всё уловки, чтобы проводить с ним больше времени? — качаю я

головой. — Тебе нужна помощь психолога, а не гинеколога. А теперь убирайся из

кабинета Люка и из моей жизни.

За ней закрывается дверь и я ныряю в ящик стола, трогая содержимое руками. Беру один

из предметов и провожу пальцами по ткани, что дарят на Рождество. Оно было месяц

назад – Люк узнал, что я беременна, лишь пару недель назад. Выдвигаю ящик дальше и

вижу крошечных вышитых индеек. День Благодарения, был два месяца назад. Он

коллекционировал детские носочки, уже как минимум два месяца. Такие же носки как у

меня, только в миниатюре. Тут есть и пара розовых, с красными сердечками. Другая пара, украшена бутербродами с арахисовым маслом и джемом. У меня в руках, крошечные

носочки эльфа в красно-белую полоску.

Этот горячий сукин сын, хочет от меня ребенка.

Я не чувствую себя одураченной. Я верю в то, что сказала Джине. Думаю, он искренне

желал дать мне время сделать выбор. Кладу носочки обратно в ящик и закрываю его.

Я смотрю на огромную книгу перед собой и чувствую, как все, чего я не знала накрывает

меня с головой, закрываю книгу и ставлю на полку. Возвращаясь к стулу, я подтягиваю

ноги и обнимаю руками колени.

Интересно, сколько я еще смогу так сидеть, пока живот не начнет мешать такой позе, и тут

входит Люк. Увидев меня за его столом, он замирает с рукой на дверной ручке.

— Софи, — говорит он, глядя на меня с облегчением и настороженностью одновременно.

Со щелчком закрывает за собой дверь и садится напротив меня.

— Ты купил машину, в которую можно будет установить детское кресло?

— Да, — отвечает он, никак не реагируя на мое беспорядочное начало разговора. Я

ожидала какого-нибудь возражения, а что делать с этим, не знаю.

— Ты купил машину для детского кресла, не сказав мне, — я указываю на себя, — о том, что у нас будет ребенок. Это неправильно, ты так не считаешь? — говорю я с намеком на

гнев. — Ты смешной. Еще восемь месяцев, нам не понадобится детское кресло.

Он улыбается самой широкой улыбкой, которую я видела на его лице.

— Вообще-то, семь.

Я замираю и опускаю руку. Я даже не знала, какой у меня срок. Качаю головой и

отворачиваюсь, а Люк обходит стол, чтобы сесть на край передо мной.