Александр Баунов - Миф тесен

Где свои, где чужие — теперь еще легче определить. Одни скучают по твердому сыру, другие радуются, что он у врага сгниет в убыток. Одни беспокоятся за «Макдоналдс», вспоминают, как было до него, другие пишут письма в газеты: давно пора закрыть эту чужеземную отраву, заменить на чебуречные, у нас богатая кухня народов СССР. Одни переживают за свободный интернет, другие — за то, что из-за него тут у подъезда проводов каких-то наклали, а от них, небось, излучение: он нам и на хер не нужон, интернет ваш. Одним не хочется ссориться с внешним миром, другие радуются, как мы их уделали — вернули своё, а будут возникать, вернем и чужое.

Пармезан — химия, гамбургер — отрава, Европа — клоака, разнополый секс — духовный подвиг, интернет — выдумка ЦРУ, рок-музыка — сатанизм, Гарри Поттер — педофилия, правозащитники — шпионы, католики — не христиане, геи — не люди, иностранцы — враги. Путин — наш президент.

«Ваш», — отвечает Путин этому народу и народ пока обманывает. Ваш, но не весь. Остается пока одна важная область, где правитель не слился со своим народом. Ведь и народный авторитаризм может быть разным.

Старый путинский режим был властью с идеями в области экономики, но идеями исключительно буржуазными: догоним и перегоним, будем жить как они. Новый — с идеей духовной и моральной: нас не догонят, потому что по широкой дороге бегут в ад, а мы, по узкой, взбираемся на святую гору Афон. Старый иногда что-то придумывал непонятное и пытался спустить в народ: удвоим ВВП, догоним Португалию, проведем интернет в каждый дом, присоединимся к ВТО, добьемся безвизового режима с ЕС, создадим финансовый центр. Народ слушал недоверчиво: деньги пилят. Не надо заграницы, интернета, центра. Новый режим обещает понятное: подумаем о возвращении смертной казни. Уникальная в своей святости Русь — скит, где спасается человечество. Кому в ските повезло родиться — тот и спасен. Но лучше, конечно, в провинции у моря. Когда народ и режим существуют как Новиков и Прибой, как долгое эхо друг друга, казалось бы, что может быть хуже для тех, кто не хочет участвовать в этой перекличке. Но есть еще место в душе правителя, куда не пробрались, где не поселились народные чаянья. Сбежала последняя перекличка.

Популистский режим опирается на сконструированный им же народ. Но опираться на народ можно по разные его стороны: одесную и ошую, можно на духовные ценности, а можно — на экономические. А экономические — понятно какие: чтоб у кого больше забрать и у кого меньше отдать, а это — мы.

По этому признаку авторитарные популистские режимы и делятся на левые и правые.

Когда живешь в правом режиме, кажется, что отвратительнее быть не может — особенно для интеллигенции. Правитель тут объединяется с народом, прежде всего, против умных. Правитель предлагает славить общих предков и великую историю. Напоминает об избранности народа, о его особой близости к небесам. О святых покровителях, которые нас любят, а остальных терпят в лучшем случае. Вспоминает общую для всех нас веру, нравственность, воспитание и семью. Величие национального языка, на котором хоть с друзьями, хоть с неприятелями, хоть с женским полом, но преимущественно с Богом. Бог по-нашему лучше всего понимает.

Перед сеансами кинофильмов без сцен секса и насилия тут показывают дневник последних событий. Выходит одна газета для взрослых, одна для юношества и несколько спортивных. Детский журнал с картинками. В цене — скромность в быту и личной жизни. Молодежь пристроена по организациям, одета в форму, отдыхает по лагерям. Женщины рожают будущих воинов. Профсоюзы хвалят церковь, церковь — армию, армия — народ, кукушка — петуха. Спецслужбы в почете, тайная полиция в силе, университетские профессора следят за языком. Внешний мир погряз во зле, полон врагов, завидует успехам. А вместо секса пламенный мотор.

Так вели себя Франко и Пиночет, греческие полковники и Ли Куан Ю, Пак Чжон Хи и Питер Бота, бесконечные полковники Маркеса и их оригиналы, Сухарто, Ататюрк, Чан Кайши и так далее. Все они были разной степени честности и умелости: одни воровали много, другие умеренно, одни раздаривали страну друзьям, другие держали ближний круг в строгости, одни изменили страну к лучшему, другие оставили, где была. Но все они говорили с народом о патриотизме, традиционных ценностях, славных предках, враждебном окружении и внутренних врагах.