Коллектив Мохова - Интернет и идеологические движения в России

Разногласия внутри снимаются общей мечтой о возвращении в СССР

Разногласия между политическими течениями внутри формально единого левого лагеря России очевидны в случае кургиняновской «Сути времени» и КПРФ. Сторонники Компартии считают последователей Кургиняна провластными активистами, искажающими и разрушающими левую идею. Вместе с тем одни терпят соседство с другими на одних и тех же пространствах Сети. Такую взаимную толерантность показали все левые сообщества: например, на стене сообщества «Коммуна» висит обращение Геннадия Зюганова к молодежи239, но среди участников есть и его противники. Как мы уже упоминали выше, интернет-сообщества при всех клятвах в служении свободе слова, являются не более свободными, чем offline-объединения, и «вычищают» волей и руками админов инакомыслящих из своих рядов. В толерантности по отношению к сторонникам «Сути времени» со стороны других постсоветских левых прочитывается мучительная несвобода от принципа единения, а также краеугольный камень их идеологии — ностальгия по СССР. Левое движение в России — это прежде всего и главным образом движение, пропагандирующее советский популизм, объединяя поверх любых других возможных идеологических разногласий всех тех, кто выступает за возврат в Советский Союз240.

Впрочем, есть и другие левые, так называемые новые левые, «евросоциалисты», которые ставят перед собой иные цели. Эти маргинальные для левого движения группы маргинальны и в Сети, не образуя сообществ в популярном «ВКонтакте», но общаясь на более элитарной площадке Фейсбука. Однако это общение носит характер не коллективного, а индивидуального действия. Фактически никаких объединений сторонников обновления левой идеологии в России не существует. Есть лишь отдельные сторонники европейской социал-демократии, такие как журналисты Павел Пряников и Сергей Смирнов, пытающиеся распространять левые — в современном западном смысле — идеи в столичных интеллектуальных кругах.

Заключительная часть данной главы, посвященной левому движению, касается не только его, так как «Русская весна» сблизила левую риторику с дискурсами всех движений, кроме либерального. Поэтому этот раздел отчасти обобщает итоги трех предыдущих глав и предвосхищает четвертую, посвященную либеральному движению, подводя читателей к центральным выводам, сделанным в наших исследованиях и в этой книге, о трансформациях российских идеологических движений с 2011 по 2014 год. Суть этих трансформаций в том, что разногласия были нивелированы и произошло единение всех движений, кроме либерального и некоторых лидеров национал-демократического и новолевого дискурсов, на основе пророссийской и имперской идеи. На основе общности восприятия событий «Русской весны» и под влиянием Интернета, сделавшего прозрачной внутригрупповую коммуникацию, расколотые (основанные на фобиях и негативной самоидентификации) и гибридные (основанные на пересечении различных дискурсов, например либерального и националистического) движения сблизились. Общим топосом оказался, во-первых, антимайдановский, направленный против новых украинских властей и Майдана в его феноменологическом и символическом значении.

Этот новый враг оттянул на себя фокус фобий, устойчивых для движений, способствовав их расцвету. Левые и конформисты показывают в одинаковой степени (27 % и 32 % от общего объема контента соответственно) отрицательное отношение к Майдану и европейскому выбору Украины. Националисты в своей массе тоже критикуют Майдан, но в значительно меньшей степени (11 %). Это довольно четко отражает разницу в идеологиях и вытекающее из нее символьное значение украинских событий для разных идеологических движений современной России. Если для левых пришедшая через Майдан украинская власть — империалистическая и антисоветская, а для конформистов — прозападная (главным образом проамериканская) и белоленточно-либеральная, то для националистов оценка Майдана совсем не так однозначна, и интернет-дискурс очень точно отражает эти метания и поиски «точного перевода» украинских событий в стане националистов, которые мы подробно описали в главе 2. Левым и конформистам подобные метания и смена адресата поддержки не были свойственны. То же, но строго наоборот, не было свойственно либералам, что опять же точно показывает антисепаратистский проукраинский характер их дискуссий, о которых разговор в следующей главе.