Коллектив Мохова - Интернет и идеологические движения в России

Российское общество, оказавшееся в информационной изоляции, подвергнутое давлению пропаганды, с большим трудом осознает сам смысл этих санкций, точнее — их моральное и правовое значение, но это лишь дело времени. Адекватное понимание обращения к России западных стран, содержащееся в этих мерах, наступит по мере ухудшения материального положения в стране и принудительного осознания коллективной ответственности россиян за одобрение политики властей. Россия испытывает колоссальный дефицит моральной ясности в таких вопросах, отсюда возникает необходимость информационной работы, разъясняющей суть политики окружающего мира по отношению к нашей стране.

Данная, заключительная, глава посвящена концептуальному, политологическому анализу общественно-политических процессов в современной России. В ней предпринимается попытка выделить общие факторы, которые делают возможной имперскую консолидацию различных идейных сил. Предлагаемая концепция постимперского общества позволяет взглянуть на роль прошлого и настоящего в воспроизводстве механизмов авторитарной демодернизации, охранительного национализма, а также в процессе мифологизации массового сознания. Мы помещаем современную Россию в контекст иных постимперских обществ ХХ и XXI веков, указывая на отсутствие принципиальной уникальности и «особого пути» развития российской политической системы. Затем мы анализируем два типа имперского мышления — антилиберальный национализм идеологов-«охранителей» и антинациональный либерализм «отчаявшихся» западников, развивающих идеи исторической и культурной предопределенности. Наконец, мы полагаем, что имперская модель общественно-политического развития в России практически исчерпала свои ресурсы, а для ее наименее затратного преодоления необходимы в первую очередь отказ от фатализма и переосмысление позитивной роли национально-гражданской консолидации.

Период 2011–2014 гг. стал временем заметных перемен в развитии российского политического режима и общества, осмысление которых является одной из важнейших задач данной книги. К концу этого периода отчетливо обозначились многие признаки политической реакции. Под ними обычно понимаются ситуативные изменения политической системы той или иной страны в сторону противоположную от направлений, считающихся прогрессивными, и в целях «сохранения и укрепления отживших социальных порядков»489. И хотя сам вектор прогресса может пониматься неодинаково разными политическими силами — левыми и правыми, либералами и националистами, — все же некоторые общие черты политической реакции проявились в разные периоды мировой истории в различных странах мира490.

Во-первых, это всегда временные, не окончательные движения, охватывающие лишь определенный отрезок истории; во-вторых, это всегда эпоха подавления оппозиционных движений; в-третьих, время торжества традиционализма, в разных формах его проявления (клерикализм, религиозный фундаментализм, феодализм, монархизм и др.), над тенденциями политического обновления, а также время попыток традиционалистских сил навязать обществу восстановление отживших институтов (например, рабства или крепостного права, имперского порядка, инквизиции, сословных привилегий, цензуры или всевластия тайной полиции); наконец, в-четвертых, это период, когда, параллельно с доминирующей ориентацией на восстановление идеалов прошлого, общество утрачивает представления о социальных или политических перспективах развития и возникает явление, получившее название «безвременье».

Этот последний аспект эпохи реакции заслуживает особого внимания, поскольку безвременье является не только одним из признаков наступления политической реакции, но и важным механизмом ее эскалации. В публикациях многих российских экспертов термин «безвременье» стал весьма популярным определением всего периода с 2011 по 2014 г., характеризующегося полным отсутствием образа будущего не только в массовом, но и в элитарном сознании. Показательно, что такие оценки совпали у представителей разных политических взглядов: у экспертов, близких к либеральным кругам491, некоторых левых интеллектуалов492 и влиятельных экспертов, обслуживающих государственную власть493. Многие известные исследователи, обобщая тенденции трансформации российского общества и политического режима после 2011 г., указывали на неслучайный и неуникальный характер дрейфа России к безвременью и, шире — к политической реакции494. В мировой истории подобные попятные движения являются скорее правилом, чем исключением: например, непоследовательные, незавершенные, фрагментированные процессы демократизации во многих странах оборачивались реставрацией авторитарного режима (так называемыми обратными волнами демократизации495, или «дедемократизацией»496), а фаза модернизации правовой системы нередко сменялась фазой деградации конституционализма497. Те же самые волны модернизации и ретрадиционализации характерны для развития массового сознания, общественных нравов и ценностей498.