Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

— Славная, однако, была битва…

— Славная… — прошелестел тот.

Каэ с сотней всадников умудрилась прижать к каменному боку горы остатки танну‑ула и уничтожала их, когда увидела, что невдалеке сражаются йаш‑чан и Магнус, окруженные целой толпой врагов. Прорубаться туда было тяжело, да и Ворон уже устал, а нового коня достать было негде. Она не дошла до них всего несколько шагов, когда тяжелая стрела с желтым оперением вонзилась в шею Хедерге. Отец схватил безвольное тело сына на руки, и это движение стоило ему жизни: вторая стрела — близнец первой — поразила и его.

— Не‑е‑ет! — закричала Интагейя Сангасойя так отчаянно, что даже враги обернулись в ее сторону. — Магнус!!!

Она изнывала от боли за отважных йаш‑чан, но им было невозможно помочь, а чародей еще был жив, и он просто обязан защититься. Каэ не знала, что стрелы, посланные Эр‑Соготохом, сами являются сгустком заклинаний. Магнус отреагировал на угрозу, и даже знак сотворить успел, однако он защищал себя от обычного оружия. И поэтому стрела Эр‑Соготоха прошила его насквозь. Он захлебнулся кровью и упал.

— Каэ…

Она пробилась к нему, соскочила с Ворона и опустилась на колени. Сангасои образовали вокруг своей богини и умирающего чародея живую крепость, пробиться в которую не мог никто — ни маг, ни воин.

— Каэ… Смешно, правда?.. Идите, идите… опасно. Номмо только поцелуйте. Боги, как холодно… А я так горячо вас любил.

Его рука зашарила по груди, и Каэтана крепко сжала холодеющие пальцы в своей жаркой ладони.

— Идите…

— Тише, тише, — склонилась она к самому лицу умирающего. — Тише.

— Мне не страшно, — прохрипел Магнус, — он тут. Черный великан…

Чародей дернулся всем телом и застыл. Она закрыла ему глаза и поднялась на ноги. Ей не хотелось бросать Магнуса просто так, но время скорбеть было неподходящее. Каэтана птицей взлетела в седло, и глаза у нее были сухие, тревожно блестящие.

— Удачи тебе, — произнес Астерион, опускаясь возле тела мага. — Не беспокойся, я унесу его отсюда.

Каэ неслась в бой не оборачиваясь, потому что оборачиваться на поле битвы смертельно опасно. Но она знала, что сейчас, за ее спиной, Астерион заворачивает тело друга в свой клубящийся плащ и тот поднимается в воздух вместе со своей драгоценной ношей.

Йабарданаю удалось направить свою колесницу на Эльвагана. Взбешенные гиппокампы с оскаленными клыками неслись на врага, и бывшему понтифику Хадрамаута пришлось отступить. Под водой он был не так ловок, как Владыка Морей. Но отбивался яростно и успел ранить Йабарданая в бедро, отчего за бессмертным тянулась по всей реке клубящаяся красная полоса. Наконец Древний бог прижал Эльвагана к подводной скале и пронзил его своим мечом на длинной рукояти. Выкованное Курдалагоном лезвие прошло и сквозь камень, пришпилив хаануха как бабочку. Йабарданай не стал ждать, пока тот умрет, а выскочил наполовину из воды и заорал на все поле боя:

— Каэ!

Она поняла. Повернула коня, доскакала до берега и с размаху обрушилась в воду. Извивающееся в кровавой завесе тело Эльвагана Богиня Истины заметила сразу и ухватила цепь, на которой висел талисман. Совершенно мокрая, она выскочила на поверхность и уничтожила безделушку одним ударом.

— Я не почувствовал его, — признался Йабарданай, появляясь за ней следом.

— Все может быть. Сейчас они не у дел, — бросила Каэ коротко. — Что со змеем?!

— Подозрительно тихо, — проговорил Йабарданай, погружаясь на дно Охи.

А‑Лахатала и Йа Тайбрайя он нашел гораздо ниже по течению. Оба были мертвы и лежали обнявшись, как старые друзья. Голубое бесконечное тело змея обвивало А‑Лахатала, а трезубец морского владыки пронзил зверю глаз, пройдя до самого мозга. Сильный поток воды уносил их обратно, к морю, которое оба любили более всего на свете.

* * *

Он шел по полю битвы, и сражение затихало на мгновение там, где он проходил, потому что все провожали его взглядами. Он был огромен — ростом с фенешанга — и двигался стремительно и легко, как уррох или лев. И лицо его — вытянутое, с широким и плоским носом, покрытым золотистой шерстью, и изогнутыми кошачьими глазами, искрящимися как изумруды, с раздвоенной верхней губой хищника, из‑под которой то и дело показывались блестящие клыки, и торчащими ушами — было почти львиным. Спутанная золотисто‑рыжая грива спускалась ниже лопаток, брови были тяжелые, нависающие. Одет этот воин был тоже необычно: нагрудное украшение широким воротником ложилось от основания шеи до солнечного сплетения — оно было свито из золотых нитей, усыпанных изумрудами и хризолитами. Торс оставался обнаженным, давая возможность хорошо разглядеть нечеловеческие мускулы незнакомца. Стройные мощные ноги были затянуты в лосины из мягкой шкуры кого‑то из кошачьих, сапоги были увешаны клыками хищников. Опирался этот воин на длинный не то шест, не то посох, набалдашником которому служил выточенный из цельного изумруда череп льва.