Кевин Фонг - Extremes. На пределе

В пятницу 30 апреля 1999 года я вышел на очередное дежурство с хирургической бригадой. Накануне выходных все разбежались с работы еще быстрее обычного. Я в зеленом хирургическом костюме стоял у черного хода отделения травматологии, глядя, как подкатывают и отъезжают машины «скорой». Отделение находилось в здании без окон и всегда выглядело одинаково: открытое круглый год, круглые сутки, без выходных, оно постоянно было освещено мигающими люминесцентными трубками и световыми табло над входом в рентгеновские кабинеты. Внутри легко было потерять всякое представление о времени, не помогали почему-то даже бегущие по циферблату стрелки настенных часов. Чтобы его восстановить, нужно было выйти из отделения и бросить взгляд на окружающий мир, затухающие краски вечера или нарождающуюся утреннюю зарю. Потому-то в минуты затишья нас тянуло к черному ходу с, прямо скажем, малоэстетичным видом на заасфальтированную автостоянку и тонким ароматом дизельного выхлопа «неотложек».

Вечер выдался погожий и необычно теплый. К половине седьмого почти все старшие сотрудники разошлись. В отделении было спокойно, смотровая практически пустовала. Привлеченные хорошей погодой, люди выходили на улицу, оседали в пабах и барах по всему городу, и к этому времени многие уже успели основательно нагрузиться. Поток травм — стандартный набор вывихнутых на булыжной мостовой лодыжек, побоев и дорожно-транспортных происшествий — обычно начинался позднее, после того как людей снова выгоняли на улицу. Постояв, я вернулся в отделение.

На стене у сестринского поста висел «красный» телефон, древняя конструкция из бакелита, с диском. Он работал только на прием и звонил дребезжащим звонком, похожим на школьный. Предназначался этот телефон для того, чтобы экипажи «скорой» могли заранее предупредить, что везут тяжелого больного, а мы успели подготовиться к реанимационным мероприятиям.

Этот-то телефон и зазвонил — без четверти семь. Алекс, дежурная медсестра, внимательно выслушала, что-то торопливо черкая на листочке, потом повесила трубку на рычаг. Обычно за этим следовал стандартный краткий отчет о диагнозе больного, которого нам везут: инфаркт миокарда, передозировка наркотиков или, может быть, ножевое ранение. Отделение справлялось с подобными случаями в нормальном режиме, не меняя привычного ритма своей работы. Небольшая бригада отправлялась прямиком в палату интенсивной терапии и энергично занималась реанимацией пациента, а тем временем вросшие ногти, склеенные «суперклеем» пальцы, кашель и простуды поступали в приемное отделение своим чередом.

Но на сей раз все было иначе. Алекс говорила громче обычного, чтобы привлечь к себе внимание. Неподалеку отсюда, где-то в Сохо, сообщила она, в баре взорвана бомба. Много пострадавших. Нам сообщили только, чтобы мы готовились к поступлению раненых. Вот и все пока.

На мгновение все замерли. Затем — у меня с непривычки сердце оборвалось — все пейджеры в больнице одновременно разразились трезвоном. Пулеметные очереди монотонных звонков сменились треском крохотных динамиков, встроенных в пейджеры. «Внимание! Серьезное происшествие, — сообщил спокойный и четкий голос из громкоговорителя на стене и повторил: — Внимание! Серьезное происшествие!»

Вся травматологическая бригада собралась у палат интенсивной терапии: старший ординатор, дежурный врач больницы и я. Наши наставники уже были в пути, направляясь к больнице. «Красный» телефон зазвонил снова. Много раненых, кто-то остается под завалами. Служба скорой помощи запрашивала, можем ли мы выслать на место происшествия мобильную бригаду врачей и сестер.

Старший ординатор не хотел остаться без хирургов, незаменимых при проведении операций и реанимационных мероприятий. А вот без меня, как ни крути, обойтись вполне было можно.

Мобильная бригада состояла из трех врачей и трех медсестер. Опытные сестры из отделения травматологии и скорой помощи, привычные к подобным ситуациям, инструктировали нас и снабжали всем необходимым в таких случаях. И вот меня вталкивают в складское помещение, о существовании которого я до сих пор даже не знал. Вот я уже натягиваю специальный светоотражающий костюм и надеваю каску. В руки мне суют ящик с инструментами и лекарствами. После этого я плетусь на автостоянку. Не успеваем мы перекинуться словом, как к стоянке с визгом подлетают две «скорые», двери распахиваются, и наша шестерка без промедления забирается внутрь.