Кевин Фонг - Extremes. На пределе

Не желая отступать, Грей Тернер сильнее отгибает ребра, чтобы увеличить себе пространство для работы. Немного поворачивает сердце, чтобы осмотреть его с другой стороны. И тут — о ужас! — оно перестает биться. Грей Тернер массирует обмякшее сердце, ритмично сжимает его, надеясь вернуть к жизни. Он разворачивает его в прежнее положение, продолжая массировать, и сердце наконец начинает снова биться. Однако пулю еще только предстоит найти.

Спустя полтора часа тщетных поисков Грей Тернер решает отступить, опираясь на один из фундаментальных принципов хирургии: primum non nocere — прежде всего не навреди. Любой практикующий врач должен знать, когда следует остановиться, — и это ничуть не менее важно, чем готовность продолжать усилия. Признав свое поражение, он зашивает грудную клетку, оставив пулю в бьющемся сердце пехотинца.

Очевидно, решение Грея Тернера было верным. Инородное тело осталось на месте, а пациент полностью оправился после операции. Грею Тернеру даже удалось найти и осмотреть солдата спустя двадцать три года — тогда, в 1940 году, он был жив и здоров. Единственной его жалобой была быстрая утомляемость, однако сам пациент, по словам Грея Тернера, объяснял это «тяготами нынешней войны».

***

Грей Тернер был не единственным хирургом Первой мировой, пробовавшим оперировать на сердце. Были и другие сообщения о попытках извлечения осколков и пуль из сердца — иногда успешных, но эти попытки, очень немногочисленные, так и не смогли убедить медицинское сообщество в том, что операции на сердце можно вводить в хирургическую практику. Общепринятое мнение предписывало от них воздерживаться. Сердце можно было лечить как угодно, но только не хирургическим путем.

***

В 1942 году в возрасте тридцати трех лет Дуайт Харкен, капитан армии Соединенных Штатов и начинающий торакальный хирург, приехал в Англию второй раз в жизни. Прежде, еще штатским врачом, он бывал в Лондоне и работал с выдающимся британским хирургом Артуром Тюдором Эдвардсом. А теперь он вернулся сюда как военный врач и был прикомандирован к генералу Полу Хоули в его ставке на Гровнер-сквер, получив задание сотрудничать с американской армией в организации и координировании медицинских поставок.

Харкен был родом из маленького городка Осеолы в штате Айова. Блестяще окончив школу, он получил возможность поступить в Гарвардскую медицинскую школу. Харкен остался в Гарварде в аспирантуре, как хирург набирался опыта в Бостоне, затем в Нью-Йорке, пока не получил стипендию от Нью-Йоркской академии медицины на продолжение обучения за границей. Место и специализацию ему предлагалось выбрать по своему вкусу. Харкен был не чужд честолюбия и не желал конкурировать с такими признанными авторитетами, как Аллен Уиппл, Эдвард Черчилль и Эллиот Карр Катлер — титаны общей хирургии. Потому он решил рискнуть и специализироваться в торакальной хирургии, области новой и развивающейся. В эпоху, когда одаренный хирург общего профиля ценился куда больше, чем узкий специалист, шаг был и правда отважный. Но Харкен пошел на него, выбрал Англию и получил место приглашенного научного сотрудника в Бромптонской королевской клинике, у самого Тьюдора Эдвардса.

На момент специализации Харкена Тьюдор Эдвардс был одним из немногих, если не единственным торакальным хирургом в мире. В основном он занимался лечением туберкулезных больных. Ассистируя ему на операциях, Харкен восхищался блестящей техникой учителя, внимательно следил, как Эдвардс исследует содержимое грудных клеток своих пациентов, удаляет пораженные туберкулезом ткани, освобождает от спаек кровеносные сосуды и ветви бронхиального дерева.

Однако Харкен невольно задавался вопросом: почему же мысль об операциях на больном сердце, в сущности, чисто механическом узле, так претит Тьюдору Эдвардсу и его коллегам, при том что поколение Грея Тернера уже сделало в этой области первые шаги? Поэтому, когда разразилась Вторая мировая война, Харкен прервал обучение, покинул Тьюдора Эдвардса и вернулся в Бостон, чтобы заняться собственными исследованиями и экспериментами.

***

Бактериальный эндокардит, инфекционное поражение внутренней оболочки сердца и его клапанов, во времена Харкена почти неизбежно приводил к летальному исходу. Тогда еще не были открыты антибиотики, и бактериальные инфекции разрушали структуры сердца. Дело усугублялось тем, что сердце, работая как насос, распространяло инфекцию по всему телу вместе с кровью. Вот этому-то грозному врагу и решил бросить вызов Харкен. Теоретически удаление источника инфекции остановило бы процесс и дало пациенту надежду на жизнь. Но в эпоху, когда весь медицинский мир смотрел на проникновение в полость сердца с глубочайшим скепсисом, гипотезу Харкена необходимо было подкрепить серьезнейшими доказательствами и только потом подступаться к операциям на людях.