Николай Фокин - М Ы Р О Д И Л И СЬ И Ж И Л И Н А У Р А Л Е – Р Е К Е ...

Постоянно занятый делами в мастерской ( что -то грузил, куда -то

ездил, с кем -то договаривался и пр.), уставший после длительных поездок,

отец, возвратившись домой, сразу же после короткого ужина ложился

спать... Никакие новости - известия, передаваемые по радио, как и раньше,

не слушал: не любил “тратить время попусту”. Узнавал о событиях на

фронте в мастерской. Недоверчиво воспринимал рассказы о “героических

подвигах”, считая, что никто “не говорит настоящей правды” о войне и

“нонешней” жизни, голодной, неустроенной для многих, особенно для тех

, кого отец встречал на улицах и базаре, в колхозах и совхозах области...

В те месяцы, когда немцы приблизились к Волге (“ведь река и

Сталинград совсем рядом с нами ...”), отец, вообще, прекратил разговоры о

войне: он не мог примириться с мыслью о том, что недалеко от его родных

степей могут появиться враги...

Отказываясь говорить о войне, отец, тем не менее, постоянно и

мучительно думал о происходящем. Трагические события современной

жизни невольно мучили его душу... Старый уралец несколько раз

встречался с ровесниками старшего сына, недавно возвратившимися домой

из госпиталей (один - слепой, другой - хромой) , слушал горестные

рассказы родственников (погибли шурин Иван, оставив жену с “кучей”

малых детей, и два племянника - летчик и танкист, ровесники Грини),

разговаривал с рыдающей соседкой, недавно получившей похоронку”...

В это трудное время отец, не жалея себя (“... встань пораньше да

шагни подальше...”), старался защитить маму от лишних забот: ради нее он

никогда не отказывался от любого “нужного дому” дела.. Стал более

требовательно (порою - жестко) относиться к сыновьям: каждый был

обязан постоянно выполнять работу, нужную и полезную семье. “Нечего

лентяйничать...”, - повторял отец.. Так, Костя уже в 7 - 8- летнем возрасте

не только присматривал за племянницей, но и “дежурил” в очереди за

хлебом, ходил за водой и пр...Я все лето жил и работал на бахче.

Старшему сыну доверялись более серьезные дела: он привозил с

“бухарской стороны” дрова, работал на сенокосе, иногда (во время болезни

отца ) ездил с начальником мастерской в ближние поселки и др..

Осенью и зимой братья работали не меньше, чем в летние дни. Всегда

во дворе и в доме находились новые, обязательно “срочные” дела... Их

было так много, что “никогда не переделать”, как говорила мама......

185

9

Соседки и родственницы завидовали маме.. . Наш дом казался им

вполне благополучным.. Порою приходилось слышать: “...Живешь ты,

Катюша, спокойно.. Не надо тебе тревожиться о муже и детях...” ”

В действительности, все было совсем не просто и не легко...Наша

семья, как и тысячи других, была наполнена печалью о тех, кто был

рядом, и о тех, кто находился неизвестно где.. Но мама всегда была

спокойной и приветливой перед “чужими”...Свои страхи и боли она

держала в себе, открываясь лишь иногда - и только перед родными.. Но

чаще - в молитвах перед иконами

Отец добросовестно выполнял свои обязанности в мастерской. Но не

знал, какова его должность: он, как раньше военкомате, работал

снабженцем и кладовщиком, грузчиком и возчиком, конюхом и

дворником... Получал и привозил мастерам (солдатам) хлеб с комбината

(пекарни), продукты и материалы с военной базы, старые солдатские

шинели и гимнастерки - с вокзала, дрова - с берегов Урала, сено -с

“бухарской стороны” для лошади и коровы и пр. Каждый месяц отец

отправлялся в “степной рейс” - в Подстепное или Круглоозерный, в

Теплый или Каменку. Или в далекий колхоз - совхоз, который никогда не

называл. На вопросы детей отвечал коротко: “Ездил... Куда?...Куда?.. На

кудыкину гору журавлей щупать. Приехал же...Об чем еще разговор?..”

Впрочем, и без “признательных” слов отца можно было догадаться,

что цель таких поездок не имеет отношения к работе мастерской. В

поселках и аулах он “добывал” муку, зерно и мясо в обмен на старые

солдатские вещи (рубахи, сапоги, шапки и пр.), которые “свободно” (без

документов) “отпускал” ему начальник. Последний через два - три месяца

“службы” стал полностью доверять своему “экспедитору”. Знал, что все

“купленное” он обязательно привезет в мастерскую, не возьмет для себя ни

кусочка хлеба, ни пригоршни муки, ни грамма мяса...

Поездки отца в степь не всегда оказывались удачными. Переговоры