Мы допиваем наши напитки и направляемся обратно в наш номер. После душа лежим в кровати, лицом друг к другу, хихикаем и говорим о том, что хотим увидеть в Нью-Йорке завтра.
Саша засыпает первой, и вскоре я присоединяюсь к ней, думая обо всех удивительных местах, которые мы посетим и запомним на всю жизнь.
***
Я слежу за ней. Ее улыбка освещает комнату ― люди не могут не посмотреть, когда они слышат ее мягкий, сексуальный и мелодичный смех.
Она что-то чувствует, постоянно оборачивается, и я вижу, как она дрожит, в то время как я представляю, что раздеваю ее. Она чувствует меня, хотя даже не знает, что я здесь.
Ее светлые волосы как чертов шелк. Я почти прикасаюсь к ним, когда подхожу слишком близко. Я сжимаю руки и напоминаю себе, что должен сохранять дистанцию. С каждым днем становится всё сложнее следить за ней. Она ― огонь, а я гребаный мотылек, который хочет то, чего не может получить.
Я не могу получить Лили Морган.
Я обыскал их комнату, пока девушек не было, и нашел паспорта. Мои связи помогли мне узнать, что они из Нового Южного Уэльса, Австралия.
Лили и ее сестра Саша владеют пшеничной фермой, и у них нет родственников, только работники, которые содержат ферму в порядке. Мой связной проверил их телефонные номера, и оказалось, что они не звонили домой.
Все слишком просто. Две девушки, путешествующие по миру, у которых нет никого, кому интересно, в порядке ли они. Глупые девочки, за вами гонится лиса, и вас будет очень легко поймать.
***
Я просыпаюсь, когда моя кровать начинает подпрыгивать. Вижу, как светло-каштановые волосы касаются моего лицо, и слышу смешок.
― Проснись, Лил. Новый прекрасный день в Нью-Йорке! ― Саша прыгает через комнату и входит в ванную.
Я перекатываюсь и смотрю в окно; улыбка украшает мои губы, когда я вбираю в себя прекрасный вид теплого, солнечного Нью-Йоркского дня. Мы принимаем душ, одеваемся и направляемся на выход из отеля, готовые к пятому дню в этом удивительном городе.
Грузовик проезжает мимо вывески, на которой говорится, что Пинк будет сегодня вечером на Мэдисон-сквер-гарден. Я хватаюсь за Сашины руки и начинаю подпрыгивать, указывать ей на эту вывеску, и пронзительно кричать. Саша видит, что я в восторге и начинает кричать вместе со мной. Когда мы успокаиваемся, то видим, что люди пристально на нас смотрят. Мы прижимаемся друг к другу и смеемся, когда начинаем прогулку к парому, который отплывает на острова Свободы. Как говорится, когда ты в Риме, (ну, в нашем случае, в Нью-Йорке) кричи от радости, потому что не можешь сдержать свое волнение.
Во время нашей пятиминутной прогулки моя кожа покрывается мурашками, и я снова испытываю это странное чувство. Я не могу точно определить, что это. Это скорее инстинкт, который говорит мне обернуться и осмотреться вокруг. Я убеждаю себя, что мне это только кажется, потому что я в новом месте ― вот и всё.
Мы попадаем на паром, который отходит в девять тридцать. Чтобы оказаться на острове Свободы нам потребовалось всего двадцать минут. Когда я смотрю на статую Свободы, мне кажется, что я сплю или до сих пор вижу ее через экран телевизора, или в туристическом буклете. Пока мы не оказываемся в короне. Я смотрю на воду, и до меня наконец-то доходит, что мы действительно здесь.
Улыбка моих родителей вспыхивает в моей памяти. Они гордились бы нами и той тяжелой работой, которую мы проделали на ферме, чтобы вернуть ее в прежнее русло, после их смерти. Нам пришлось научиться многим вещам, о которых мы даже не подозревали, пока играли на улице и наслаждались детством. Но мы сделали это, и сейчас путешествуем по миру. Я знаю, родители были бы счастливы. Моя улыбка становится шире, когда я замечаю Сашу справа от меня, в то время как она пытается сделать миллион фотографий.
Я закрываю глаза, и только на мгновение позволяю себе снова почувствовать потерю, опустошение. Я понимаю, что никогда не увижу родителей снова, никогда не услышу, как они говорят мне, что гордятся мной, любят меня. Когда я понимаю, что волна чувств сейчас накроет меня, я запираю эмоции под замок, собираю все свои силы и поворачиваюсь, чтобы улыбнуться своей сестре.
***
Две мучительные недели я следил за ней.
Я видел ее счастливой, смотрел, как она кричит от радости вместе со своей сестрой. Чуть не умер от смеха, когда они прикасались к гребаной траве в Центральном парке целую вечность.
Но также я видел, что, когда ее сестра не смотрит, она сломленная.
Читать дальше