E.K. Blair - Bang

Мои мысли стреляют прямиком в сердце и слезы собираются в моих глазах.

— Малышка, не плачь.

Давление в груди вызывает боль во всем теле. Я оплакиваю потерю того, кто сидит передо мной, и страдание выливается наружу слезами. Они стекают по моему лицу, пока Деклан молча наблюдает. Он обнимает меня, в то время как мое тело изводится в удушающем безмолвном крике.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, — просит он, и когда я открываю рот, чтобы заговорить, слова легко слетают с моих губ.

— Я ненавижу это. Ненавижу каждую секунду, что не с тобой. Ты все, чего я хочу. И я ненавижу жизнь за то, что она несправедлива к нам. И я боюсь. Боюсь всего, но сильнее всего я боюсь потерять тебя. Ты единственное хорошее, что произошло со мной. Каким-то чудом в этом ненормальном мире ты нашел способ заставить все уродливое исчезнуть.

— Ты не потеряешь меня, — уверенно говорит он.

— Тогда почему я чувствую, будто ты проскальзываешь сквозь пальцы, — всхлипываю я.

— Это не так, обещаю тебе. Ты просто напугана, но сейчас я с тобой. Я заберу у тебя весь страх, прогоню прочь каждую его частичку. Я дам тебе все, что ты заслуживаешь в этой жизни. Я сделаю все, что только смогу, чтобы восполнить все твои страдания.

Я позволяю его словам просочиться в самые темные части меня, которые не верят больше в надежду, но как-то его слова пробуждают то, что когда-то было потеряно. Если убежать от Беннетта, оставить позади весь план и сохранить ему жизнь — означает жизнь с Декланом, то я сделаю это. Но меня просто разрывает на части, что я оставлю Пика. Я чувствую, что нахожусь в безнадежной ситуации. Независимо от того, что я сделаю, кому-то будет больно. Я хочу быть эгоистичной. Я хочу оставить Деклана себе. Я хочу сказку, но опять же мне приходится считаться с фактом, что сказки только в книгах.

Иногда, для некоторых людей, нет такой вещи как «Жили долго и счастливо». Сквозь слезы я целую его, нуждаясь в близости. Мне нужно, чтобы Деклан поцелуем прогнал все прочь и осушил мои слезы. Наши губы сливаются, страстно желая исцелиться, жаждая освобождения, которое мы оба ищем. Он кладет меня на спину и одной рукой сильно заводит мои руки мне за голову. Раздвигая мои ноги, он вытаскивает свой язык из моего рта достаточно долго, чтобы вытянуть из меня слова подчинения.

— Возьми меня, Деклан. Так, как ты хочешь. Мне просто нужно почувствовать тебя внутри прямо сейчас.

С этими словами он переворачивает меня на живот, мучительно связывает мои руки за спиной, приподнимает мою попу и яростно трахает меня. Он грубо и уверенно хватает меня за волосы, шлепает меня по попе и бедрам, и как всегда крепко держит меня за руки, когда мое тело достигает пика и взрывается в бешеном оргазме, который только он может мне дать. Но он не останавливается на этом. После того как развязывает меня, он перекатывает меня на спину, кладет мои ноги себе на плечи и поглощает мою киску медленными, нежными движениями, не торопясь, он идеально изводит мое тело, пока я вновь не кончаю. И когда я кончаю, он садится на колени, дрочит и кончает на мою грудь, покрывая меня своим запахом.

Когда мое сердце успокаивается, я начинаю чувствовать усталость, поскольку лежу в безопасных объятиях Деклана. Тепло его груди и рук успокаивают меня, и я зеваю, когда начинаю уплывать в страну снов. Затем Деклан переворачивается на бок, чтобы мы лежали лицом к лицу.

— Я так устала, — бормочу я, пока Деклан медленно водит пальцами вверх-вниз по моей спине.

— Расскажи, что тебе снится, — говорит он, смотря на меня, пока мы вместе лежим.

— Почему ты хочешь знать, что мне снится?

— Потому что ты прекрасна, когда спишь. Это единственное время, когда ты выглядишь по-настоящему умиротворенной.

Я произношу тихое «хммм», а он упрашивает меня:

— Расскажи.

— Карнеги, — правда выскальзывает прежде, чем я успеваю подумать об этом.

— Что?

Я секунду молчу и затем решаю дать ему кусочек настоящей меня.

— Он — гусеница, которая живет в волшебном лесу. Ну, на самом деле, он принц, но его отец приказал придворному волшебнику превратить его в гусеницу.

— И за что так? — спрашивает он, убирая прядку волос мне за плечо.

— Потому что его папа был расстроен тем, что его сын по ночам выбирался из кровати и воровал сок из холодильника на кухне.

— И всего-то? — поддразнивая, спрашивает он, но когда у меня не появляется даже намека на улыбку, он, вглядываясь в мое лицо, опускает это.

— Я тоже гусеница. Карнеги мой друг, — слова больно ранят, когда я начинаю бороться с режущей болью, которая прокрадывается в мое сердце и находит выход через глаза.