Unknown - i 210de1b8c36208e1

ротиком, наслаждаясь тем, как его жесткая напряженная длина идеально упиралась ей в

живот, заставляя каждую частичку тела плавиться. — Мне просто не нравятся хулиганы.

— Ты сделала это ради моей семьи.

— Нет, — продолжили настаивать Кинси, но ее решимость таяла в тепле окружающей

ночи. — Я сделала это ради прав геев и полового равенства, и ради всех тех, кто

когда­либо чувствовал себя крохотным перед лицом наделенных неограниченной

властью.

Умелый палец Люка коснулся ее соска и погладил. Волна чувственного удовольствия

охватила Кинси.

— Не знаю, о какой фигне ты там говоришь, но то, что ты сделала это ради меня, действительно горячо.

— Я не делала, ты, идиот.

— Угу­м.

И затем он целовал ее до тех пор, пока она не забыла, зачем делала еще что­то в с

воей

жизни помимо того, что отвечала на его поцелуи.

*** Кинси.

Не берущая пленных, чертовски сексуальная Кинси.

Риск, на к

оторый она п

ошла, ч

тобы п

омочь А

лекс, помочь его с

емье, с

двинул м

ир Люка

со своей орбиты. Она рискнула всем. Ради Д

эмпси. Н

е п

росто выползая п

отихоньку д

юйм

за дюймом, при этом проверяя, может ли ветка выдержать ее вес. Она вышла полным

ходом и повисла на самых слабых веточках дерева.

Люк знал о том, что значит идти на риск. Это было частью его ищущей острых

ощущений натуры, требование для его работы. Но не для Кинси. Она заявляла, что не

ищет отношений, но ее решение стать н

а сторону Д

эмпси в п

роизошедшем определенно о

чем­то говорило. Знание того, что это может значить нечто больше, что ​

он ​

может з

начить

нечто большее, посеяло семя опасной надежды в сердце Люка.

Они нуждались в уединении, поэтому он повел ее к себе д

омой, н

е переставая касаться

всю дорогу. И затем у себя на кухне он прижался своим телом к ее, грудью к груди, бедрами к бедрам. Ртом ко рту.

— Итак, на чем мы остановились?

— Ты кажется был под впечатлением от того, что мой поступок был полностью ради

тебя, — блик лунного света отразился от глаз Кинси, как от сверкающих камней. Люку

никогда бы не надоело смотреть в эти глаза. Ему никогда бы не надоела она.

Вот черт.

— Мне не важны твои причины, Кинси, — солгал он, не готовый подтолкнуть к

чему­то ее или самого себя. — Т

о, что ты сделала д

ля Алекс, м

ногое з

начит д

ля м

еня. Для

всех нас.

Он ощущал себя так, словно с него содрали всю кожу и каждый нерв был оголен.

Настолько глубокие чувства подкрались к нему исподтишка. Один поцелуй, одно

обжигающее прикосновение. Одна женщина, к

оторая поставила его н

а колени и завладела

его разумом.

Мгновение повисло между ними, как нечто осязаемое и тяжелое.

— Отведи меня в постель. Люк, — струйка воздуха, вылетевшая из ее легких, смешалась с его дыханием. Не смотря на то, что его мозг был против, сердце пыталось

как­то это объяснить. Разочарование от того, что он не решился и не признал, что это

значит нечто большее? Или облегчение от того, что ее просьба сгладила момент?

Кроме того, она не сгладила. Ни в малейшей степени.

Люк повел Кинси наверх, держа за руку, и в дверях спальни щелкнул выключателем

отчего вся комната озарилась приглушенным светом.

Ее золотые глаза одобрительно загорелись.

— Новая кровать?

— Новое всё. Гейдж помог мне выбрать д

ругую м

ебель, — по с

овету с

воего б

рата, Люк

остановился на спальном гарнитуре из светлого дерева и, стоило признать, что

обновление, которое он п

ровел в э

той комнате, с

няло г