U ghlaza - Alana Inosh

Пытаясь поймать шутника, я обхватила руками лишь воздух. Снова никого… Только озеро, сумрак и умирающий закат.

Я бы предпочла вообще не заходить в палатку, но не ночевать же под открытым небом? Со вздохом я откинула полог и забралась внутрь. Одна из постелей была занята: Андрей лежал носом к стенке, делая вид, что уже видит десятый сон. Вот и моя сумка. На ощупь в сумраке я нашла запасную футболку и штаны, натянула на себя и улеглась.

Через некоторое время над ухом послышался нахальный и навязчивый писк, причём – со стереоэффектом, сразу с нескольких сторон. Голодные кровососы активизировались с наступлением ночи… Несколько минут я маялась, отгоняя их, а потом вспомнила, что взяла с собой спрэй. Порывшись в сумке, я нашла баллончик, побрызгала себе на ладони и натёрлась. От меня кровососы отстали, а Андрей время от времени то взмахивал рукой, то хлопал себя по уху. Минут пять я про себя потешалась над ним, а потом подала голос:

– Какой гордый: лучше быть заживо сожранным, чем попросить спрэй от комаров, да?

– Я думал, ты уже спишь. Не хотел будить, – отозвался он. Это были его первые за весь день слова, обращённые ко мне.

– Да ладно тебе, – усмехнулась я. – Кто же успеет уснуть за пять минут? На, гордый ты мой страдалец.

Я сунула ему баллончик. Забавно, но сейчас я не чувствовала к нему ничего, кроме желания рассмеяться. И жаль было его, глупого. Так странно было думать, что когда-то я обнимала этого мужчину, целовала, занималась с ним любовью, готовила ему завтрак в постель, говорила нежные слова… А теперь – как отрезало. Чужой, и всё. И не в царапинах было дело. Наверно, это началось задолго до них.

– Спасибо, – пробурчал он, возвращая спрэй.

Я решилась.

– Слушай, Андрюш… Лёха, конечно, молодец и всё такое… Но из его затеи помирить нас ничего не выйдет. За эту неделю, что мы не виделись, я многое обдумала, разобралась в своих чувствах… Мне кажется, мы не подходим друг другу.

Андрей, выслушав меня, помолчал пару секунд и спросил:

– Тебе кажется или ты уверена?

– Да какая теперь разница, – пожала я плечами.

– А такая… Когда кажется – креститься надо. А если уверена – значит, уверена.

Я хмыкнула.

– Уверена, уверена.

– Ну, так и говори, – проворчал Андрей. – Ненавижу это ваше бабское «кажется»…

Я решила не обижаться. Он всегда грубил, когда были задеты его чувства. На миг я допустила, что он всё-таки что-то чувствует ко мне, и мои слова причинили ему боль. Но он же мужчина, а мужчины не плачут. Мне стало не по себе.

– Андрюш, ты прости…

– Что уж теперь говорить, – ответил он. – Пути отступления ты себе, как я понимаю, подготовила.

– Ты это о чём? – нахмурилась я.

– Да ладно притворяться-то… Ты прекрасно понимаешь, о чём.

Я с тяжким вздохом улеглась на спину. Боже, какая бесконечная усталость и тоска по убитому времени… Но что толку носить по нему траур? Ведь эти полгода уже не вернуть. Впрочем, полгода – это не так уж много, если подумать. Если бы это были пять или десять лет, причём – в браке… Вот где ужас, боль и сожаление!

– Нет, Андрюша, у меня никого нет, хоть ты и вбил себе это в голову. Я не буду тебя упрекать за то, что ты с кем-то там развлёкся, теперь это не имеет значения.

Андрей приподнялся на локте.

– Да, развлёкся! – с неожиданной злостью сказал он – как выплюнул. – И я этого не отрицаю, когда меня припёрли к стенке. Но ваше бабье племя извивается, как змея, до последнего, даже когда все факты налицо… Найди в себе мужество хоть сейчас не лицемерить!

Чувствуя, что зверею, я стала медленно дышать. Вдох – на четыре счёта. Другие четыре – выдох… Спокойно. Держи себя в руках.

– Какие факты, Андрюша? Тот букет? Чушь. Если бы ты застукал меня с кем-то – вот тогда был бы факт, а так – домыслы. Вот у тебя – «улика» повесомее, ну да Бог с ним. Теперь уже всё равно.

– Тьфу! – Плюнув, он тоже лёг. – Лживое племя…

Тут, увы, дыхательные упражнения уже не помогали.

– Я не лгу, другого мужчины у меня нет и не было, а вот ты только что оскорбил меня, дорогой. И заодно показал своё истинное личико.

Находиться с ним в одной палатке было выше моих сил. Выбравшись и обув сланцы, я пошла пройтись по берегу и успокоиться, «устаканить» в душе открывшуюся мне правду об Андрее. Подумать только: с виду – такой дамский угодник, а на самом деле, оказывается, презирает женщин и считает их лживыми. Трахает с презрением в душе, лишь ради удовлетворения своих кобелиных инстинктов. Что ж, наверно, тогда не стоит и жалеть… Разве что – потраченного на эти отношения времени.