Манскова Витальевна - В городе Солнца

Кто-то и где-то включил музыку. У Кроласа было ощущение, будто она полилась прямо из потолка.

А к профессору уже спешил Бажан Вагиров, одновременно мешая что-то в стаканчике - наверное, успокоительное.

Иоганн стал, то вальсируя, то подскакивая, пробираться к Линде: танцевать он толком не умел. Когда же был уже близко от девушки, то подошел к ней и проронил тихо:

- Здравствуйте!

- А, это - вы? Как... И вы - здесь? - спросила Линда отсутствующе.

- Да. Здесь. На пире во время чумы императора Нерона, - сказал он очевидную глупость, пытаясь пошутить. И улыбнулся. - А ещё потому, что очень хотел вас увидеть, - добавил он для пущего смеха. Но Линда не смеялась.

- Чтобы взять у меня интервью? - спросила она холодно.

- Пойдемте - потанцуем, - предложил Иоганн.

Как раз пошла медленная музыка.

- Пойдемте.

Танцуя с Линдой, он наклонился к её уху и очень тихо сказал:

- Я пришёл, чтобы спасти вас и вывести отсюда. Я не похож на героя... Но поверьте, что это так.

- Тогда... Меня надо спасти от себя самой, - так же тихо ответила Линда.

- Вас подвергают гипнозу и дают вам привораживающее снадобье. Это - в духе профессора.

Линда с испугом посмотрела на Кроласа.

- Спасибо. Я... подумаю над этой версией. И постараюсь разобраться в своих чувствах. Но, если это действительно так, то как этому противостоять?

- Продержитесь до завтра, собрав всю свою волю. А завтра... Я узнаю об этом у врана - он выйдет на ментальный контакт со мной.

- Вы шутите?

- Нет.

- А сейчас - все дружно, вокруг стола, танцуем летку-еньку! - громко заявил вновь повеселевший профессор.

В это время как раз заиграла музычка "Танец маленьких утят". И все, выстроившись вокруг стола паровозиком, запрыгали в такт, дергая попеременно то правыми, то левыми ногами. Даже будучи журналистом, Кролас никогда не участвовал ни в чем, равным по глупости. "Ну, что ж - дурдом и есть дурдом. Как говаривал Дорг, если попал в болото - квакай погромче", - грустно подумал Иоганн.

- Всё! Баста балдеть! - профессор, за которым пристроились и танцевали все, остановился, хлопнул ладонью по столу... И музыка сразу прекратилась. Все замерли, как кролики при виде удава.

- А теперь - хочу гадать. Внести большой хрустальный шар! Сядьте все по местам!

И две молодые медсестрички в белых халатах расторопно побежали куда-то, и вскоре приволокли большой хрустальный шар на золотистой нити, закрепленный на рамке с мраморной подставкой. Шар водрузили на центр стола, и, когда все расселись по прежним местам, он оказался между Линдой и Таракановым.

Профессор злорадно рассмеялся.

- Ты - поэтесса, и скажешь мне своё пророчество. Я в них не верю! Но, мне хочется теперь так развлечься... Ну, смотри в шар, поэтесса! Вещай! И...где - Амбер? Бажан, смени на время Амбера! Он мне нужен! - истерически возопил Тараканов.

- Да уж... Точно, никогда я его таким не видел! Обычно за столом он вел себя абсолютно пристойно. А сегодня - он просто в бабской истерике, - тихо шепнул Кроласу вновь оказавшийся рядом с ним Математик.

Через некоторое время вошел Амбер Циммербаум - строгий уравновешенный господин, среднего роста, со странной формой немного укрупненного черепа и с проницательными карими глазами. Он был довольно худ и весьма мрачен.

- Амбер! Вот - наш медиум на сегодня. А ты - возложи на неё руки, закрой глаза - и лови её видения и прорицай! Я так хочу, - заявил Тараканов.

- Напрасно! Иногда пророчества бывают странными, иногда - непонятными, но никогда и никого не спасают. Лучше следовать правилу - делай что хочешь, и - будь что будет, - сказал мрачный и сдержанный Амбер.

- Делай что должен, и будь что будет... Он изменил присказку, - шепнул Кролас Математику.

- Я заметил, - тоже шепотом, отозвался тот.

- Я так хочу! Это развлечет меня! - заорал профессор.

- Хорошо, будь по-вашему, - сказал Амбер, поджав губы. Затем театрально подошел к Линде и возложил свои руки ей на голову. Она же долгое время пристально вглядывалась в шар, и взгляд ее становился туманней и туманней. Если бы не руки Амбера на её голове -- скорее всего, девушка давно бы была без сознания...

И вдруг, каким-то не своим, более низким по тембру и властным голосом, она быстро и громко проговорила нечто совсем непонятное:

Всё будет может так, как ты хотел.

Но позже - каждый в том тебя осудит.

Лишь одиночество бездушных, плотных тел,

А после - чудо. Страшненькое чудо.

Провижу я поездку в никуда

И разговор, дошедший до предела.

Во мрак ушедший Город, и - беда,