Чистяков Юрьевич - Попадают по-разному

Сверху доносятся удары топора.

- Верховный, смотрите!

На куполе колокольни стоит Дина и орудует топором, подрубая крест. Как же она туда залезла?

Зная Динку - вопрос глупый. С помощью крючьев, надеваемых на руки и ноги и "кошек" нас всех по стенам лазать учили. У Динки это куда лучше моего получалось, ей нравиться, я же без приказа так на стену больше не полезу. Чего-то во мне нет, имеющегося в Маленьком Чудовище с избытком.

- Во даёт! - восторженно выдаёт первый сотник.

Госпожа смотрит вполглаза. А я вот сомневаюсь, старается она впечатление произвести из расчёта на своё будущее, или просто старается материнское одобрение заслужить. Ибо Госпожа на похвалы ей в последнее время не щедра.

- Командира третьей сотни сюда,- небрежно бросает Госпожа.

- Их нет, пятисотенный особого отряда послала имение недалеко отсюда проверить.

- Вот, значит, куда они поскакали. Никого не осталось?

- Десяток внутри обустраивается, да легкораненые, двое. Обработаны уже. И этот... Жи... То есть, телохранитель пятисотенного.

- Живодёр? Я его знаю. Где он?

- Да вон, на верхнем ярусе колокольни этой.

- Он Младшей Госпоже помогал верёвки наверх закидывать, - подсказывает кто-то.

Крест с грохотом рушится вниз. Динка стоит на его месте потрясая топором. Солдаты орут восторженно. Даже Верховный встаёт, вскинув клинок в салюте. Сейчас она без шлема, мне так и не удалось подсмотреть, что там внутри. Смотрит вверх, я вижу, лицо столь же выразительно, как маска недавно. Только глаза цвет не меняют, привычная зелень.

- Порубить - и в костёр. Раз верёвки есть уже - поднимите моё боевое знамя. Отнесите пятисотенному наверх, с древка она сама снимет, - добавляет тише, так, чтобы слышали только те, кто рядом, - а то тяжеловата я стала по верхам лазать. Но если патриарха этого словим - я слов на ветер не бросаю, на самую высокую колокольню залезу, и скину оттуда. Только задушу сперва.

Родной брат Госпожи лом узлом завязать может. Когда Верховный руками повела, мне стало непонятно кто у кого учился.

Динка падает на колени хрипя и хватаясь за горло. Верховный закрывает её, одновременно выхватывая "Молнию".

- Тревога! Покушение!

Телохранители вокруг них. У меня пистолет в руке, озираюсь по сторонам. Оборонительный квадрат уже выстроен. Только Живодёр стоит столбом, впившись глазами в место, где была Динка.

- Обыскать тут всё! Ещё раз.

- Не надо, - насмешливый голос Динки, - Живодёру лучше помогите, пока его удар не хватил. Разыграла я его, - и смеётся, руки в бока уперев.

- Объяснения, - голос Верховного просто вымораживает всё вокруг.

- Так сама всё знаешь, - уже попросту хохочет Маленькое Чудовище, - он так хозяев ненавидел, что душу врагу рода человеческого продать хотел. Как к нам попал - - думать стал, будто демонам служит. А по вере, демон в освящённый храм войти не может. Вот и решила пошутить.

Он как во двор въехали, только и ждал, когда ты или я через порог храма шагнём. Удостовериться хотел, не покарает ли нас господь, вдруг мы не люди.

- Дура, - сквозь зубы бросает Верховный, убирает оружие и совершено буднично заходит внутрь.

Живодёр себя уже взял себя в руки.

- Пошли! - забегает в храм вслед за матерью.

Живодёр идёт за ними. Медленно, и как пьяный, пошатываясь. Но он не пьян. Не пьёт никогда.

Только от крови пьянеет.

Который раз внутри храма. Чаще мимо проезжала. Большей частью, горящих уже. Что можно находить в обозревании кучи бородатых и безбородых уродов? Пропорции тел и лиц искажены везде где можно и нельзя. На свитках - какие-то каракули старым вариантом слоговой азбуки.

Изображения висящего на кресте тощего человека. И этому уроду они поклоняются? Насколько я их тексты помню, чрезвычайно почётным считается умереть за веру каким-нибудь мучительным способом. М-да, у сочинителей да рисовальщиков как какого-нибудь святого мужа убивали, фантазия богатейшая. Особенно, если учесть событие было за сто-двести лет до момента написания, а то и вовсе на погибшем архипелаге происходили.

Живодёр и то многого на людях не применял. Пусть, его не слишком хорошо знаю, но он здесь родился, да и многие сцены пыток да казней тут вполне изображены.

Входя, Живодёр задерживается на несколько мгновений. Шаг замедлил, за одну из пряжек взялся, словно одни из ножен отстегнуть хотел.

Неужто, и правда, когда-то этой тощей тушке молился? Им же, вроде, нельзя с оружием в храм входить.

Нет. Встрепенулся Живодёр. Снова прежним стал. Только первый шаг сделал чуть меньше, чем обычно. Пошёл дальше к Динке, с каждым шагом ступая всё увереннее.