Unknown - 96cd606079b246bf94a2f1c2d86447e4

Смутившись от воинственного облика гостьи, Дарёна нерешительно застыла, едва переступив порог.

— Не робей, мой свет, подойди, — ласково ободрила её Млада.

Под проницательным взглядом Радимиры Дарёна ощутила себя нагой, даже прохладно стало… Самый красивый и богатый наряд не смог бы скрыть её душу, которую эти серые глаза видели насквозь. Приблизившись и не смея поднять взгляда, Дарёна изысканно и торжественно поклонилась гостье в пояс — само собою так вышло, с перепугу. Коса из-за спины соскользнула ей на грудь.

— Как зовут тебя? — спросила Радимира мягко.

Дарёна робко пролепетала своё имя, и они сели к столу втроём. Светлоглазая воительница указала девушке на место возле себя, и Дарёна не дерзнула ослушаться. Властность Радимиры была сдержанной и не броской, полной достоинства, и в то же время такой, что поневоле хотелось повиноваться.

— Жаль, я не захватила с собою никакого подарка, чтоб побаловать твою избранницу, — обращаясь к Младе, проговорила Радимира с чуть приметной усмешкой.

Именно под её началом и служила Млада вместе с другими «слушающими». Беречь границу Белых гор с запада — такова была их забота. Радимира принадлежала к числу Старших Сестёр — дружины, окружавшей саму правительницу дочерей Лалады, княгиню Лесияру.

— Ну-ка, взгляни на меня, — озабоченно проговорила она, чуть коснувшись пальцами подбородка Дарёны. — Дрожишь ты, красавица… Сны дурные видела?

Дарёна чуть не пискнула: в животе что-то неистово стиснулось, будто злая и жестокая рука крутанула и сжала в кулак её нутро. Откуда Радимира могла знать про сны? Туман, ствол вяза и глаза в кустах… И Цветанка, страшная и незнакомая.

— Дарёнка, в самом деле? — встревоженно нахмурилась Млада. — Расскажи!

Дарёна была бы и рада, но её горло наполнил туман из сна, обратив язык и связки в неподвижный кусок льда. Сколько девушка ни силилась проговорить хоть слово, с её немых похолодевших губ не слетало ни звука, а сердце от страха стучало, точно копыта скачущего во весь опор коня. Куда оно, глупое, стремилось убежать? Везде его караулил этот туман, отовсюду подсматривали волчьи глаза. Задыхаясь, Дарёна замотала головой.

— Что с тобою? — привстала Млада.

Радимире было уже всё ясно.

— Да это Маруша ей печать на уста наложила, — сказала она. — Но дело поправимое: возьми её, прижми к своей груди и поцелуй… И всё пройдёт.

Миг — и Дарёна оказалась в объятиях своей лесной сказки. Повеяло солнечной полуденной дрёмой, ноги защекотал прохладный шёлк густой травы, и беззаботное детство улыбнулось ей сквозь поникшие зелёные пряди берёзовых веток, прогоняя страх… Губы Дарёны крепко накрыла тёплая ласка, а рядом с её загнанным сердцем успокоительно билось другое — то, которое преданно ждало её все эти годы. Почему она так боялась поверить в его любовь?

Млада вновь укачивала её на своих коленях, как маленькую — точно так же, как тогда, на берегу озера, после испуга в пещере с самоцветами. Глоток сладкой медовухи из высокой глиняной кружки, что стояла на столе, согрел горло, и Дарёна смогла выговорить:

— Цветанка… Она звала меня. Хотела, чтоб я бежала отсюда. У неё были звериные глаза и когти… А в кустах… кто-то смотрел. Не человек…

Она рассказала всё. Радимира выслушала молча, задумчиво и сурово сжав губы, а после, положив девушке на голову сильную тяжёлую руку, молвила:

— Не верь. Это Марушин морок. Холод во сне чувствовала?

— Да, — пробормотала Дарёна, ещё дрожа в надёжных объятиях Млады.

Радимира кивнула.

— Морок, — повторила она. — Не верь ни одному слову, Белых гор не покидай.

К глазам Дарёны подступили слёзы. А ведь этот сон давал ей надежду, что подруга спаслась, пусть и стала такой жуткой… Снова сердце рухнуло в глубокий омут горечи и тоски.

— Так Цветанка жива или… — начала она и осеклась, придавленная взглядом серых глаз.

Ничего не ответила Радимира… Только погладила девушку по голове и сказала Младе:

— Не выпускай оружия из рук и будь начеку.

Млада наклонила голову в знак подчинения. И спросила:

— Госпожа, ты благословишь нас?

Радимира озадаченно потёрла подбородок.

— Не самое подходящее время сейчас для таких дел, сама понимаешь. Ну да ладно… Боюсь, моего разрешения будет мало: случай особый. Придётся тебе с этим к самой княгине идти… — И, блеснув искорками усмешки в глубине глаз, добавила: — Да и девушка тебе пока ничего не ответила.

Алые птицы на рушнике клевали смородину… Точно так же, как они делали это у Дарёны дома — на полотенцах, которые вышивала мама.