Unknown - i c9f346a077dd1b7f

всегда носил обычную одежду. Но к Элизабет он надевал традиционное одеяние и

воротник священника. Всегда. Это просто еще одна часть его брони.

- Думаешь, она мазохистка? - спросил Кингсли, улыбаясь. – Не удивительно,

поскольку ее брат - садист.

- Может быть. Или возможно она хочет доказать себе, что наш отец не победил.

Кингсли приподнял бровь, вытянул ноги и, скрестив лодыжки, расположил их на

сиденье возле коленей Сорена.

51

Принц. Тиффани Райз.

- Или…

Сорен сверкнул в него взглядом.

- Или что?

Одной глубокой зимней ночью тридцать лет назад, после того, как Сорен

обнажил свое тело для Кингсли, он позволил себе обнажить кусочек своей души. Он

рассказал Кингу о своей сестре Элизабет, о том, что она сделала с ним в ту ночь, когда

он был одиннадцатилетним мальчиком, а ей было всего двенадцать. А потом, после

долгой паузы, Сорен рассказал Кингсли, что они делали вместе следующей ночью и

каждую ночь после, пока их отец не застал их на месте преступления.

- Возможно, это ностальгия.

Сорен не соизволил ответить на это чем-либо большим, нежели еще более

холодным взглядом.

- Ты не можешь отрицать, что поводом могла выступить ревность, - продолжал

Кингсли, снимая свои ноги с сидения и наклоняясь вперед, чтобы ответить на

свирепый взгляд Сорена.

- Ревность? Ты серьезно?

- Не делай вид, что так скептически настроен. Я послал ту репортершу к

Элизабет, чтобы она задала ей вопросы о тебе. Незнакомая женщина, которую она

никогда прежде не видела, расспрашивает о ее брате и что делает Элизабет?

Рассказывает ей каждую мельчайшую подробность о вас двоих.

- Элизабет пыталась защитить меня.

- Или она хвасталась.

- Я молюсь за тебя, Кингсли.

Кинг усмехнулся.

- Молись усерднее.

- Это не Элизабет. Она ненавидит то, что произошло между нами, когда мы были

детьми, даже больше, чем я.

- Ты ненавидишь? Правда? Сам же знаешь, что тебе нравилось. Как ты называл

то лето, когда вы двое «играли»? Что вы были как… Адам и Ева?

Сорен замолчал на какой-то ужасный миг и только потом ответил.

- Я сказал, что мы были как Адам и Ева… в аду.

52

Принц. Тиффани Райз.

Шофер открыл дверь, и Сорен вышел, больше не сказав ни слова. Они шли к

входной двери в тишине. Прежде чем Кингсли успел постучать или позвонить в

звонок, дверь распахнулась, открывая их взору Элизабет, стоящую в сводчатом фойе.

Когда Кингсли видел ее последний раз, она выглядела на десять лет моложе ее

реального возраста. Темно-рыжие волосы, фиолетовые глаза - истинная красота Новой

Англии. Но сегодня она выглядела испуганной, в бешенстве и резко постаревшей от

страха.

- Слава тебе, Господи, - выдохнула она.

Бросившись вперед, она обняла Сорена за шею. Кингсли напрягся, но Сорен

обнял ее, проявляя исключительно братские чувства…и больше ничего.

- Тебе позвонил Эндрю?

Сорен отстранился.

- Нет. Никто нам не звонил. В чем дело?

Она пробежала рукой по своим вьющимся волосам.

- Я даже думала позвонить в полицию, - сказала она, и глаза Кингсли

округлились от удивления.

Элизабет ладила с полицией так же, как и он - с журналистами. Хотя он совсем

недавно трахал репортершу практически до беспамятства на заднем сидении своего

Роллса. Но это было для дела, а не для удовольствия. Ну… для дела, и для

удовольствия.

Элизабет перевела взгляд с Сорена на Кингсли и обратно.

- Скажи мне что случилось.

Сорен говорил утешительным тоном священнослужителя, хотя Кингсли смог

распознать самый слабый оттенок страха под этим спокойствием. Страха? Сорен?

Кинг никогда не думал, что доживет до этого дня.

- Я покажу тебе. Пошли со мной. - Элизабет наконец-то заметила Кингсли. - Ты,

тоже, Кинг. Не знаю, зачем ты здесь, но я приму любую помощь, которую смогу

получить.

- Всегда рад услужить. Мы ведь семья, в конце концов.

Он взглянул на Сорена, который ничего на это не ответил. Элизабет знала о

коротком трагическом браке ее брата с Мари-Лаурой, сестрой Кингсли. Что она

думала об этом, он не знал, да его это и не волновало, но брак, хоть и несчастливый,

по крайней мере, дал Сорену безопасный предлог общаться с подобными ему.

53

Принц. Тиффани Райз.

- Я не знаю, можно ли назвать тебя семьей, как ты утверждаешь, - сказала

Элизабет, ведя их вглубь дома к центральной лестнице. На верхней ступеньке, она

повернула налево и повела их к восточному крылу, детскому.