Синчан: Паутина Белого Паука

В наступившем безмолвии Измаил опустился рядом с девушкой, снял с шеи ненавистную Филиппу цепочку с подвеской в виде паука из белого металла, двумя пальцами ухватил тельце, аккуратно расположил его на левой груди Евы, там, где едва билось умирающее сердце, и надавил, пока проклятый жучок ни ожил, запустив лапки-иглы глубоко в плоть девушки.

В воздухе витал запах крови — живой и горячий, и к нему примешался другой — тяжелый, насыщенный древностью веков и силой. Два запаха поднялись и переплелись, как и их источники в жилах смертного тела.

С тихим, несчастным вздохом Филипп отступил еще на шаг и, привалившись к стене, закрыл глаза. Он слышал, как замедлялось сердце смертной, слышал, как редкие капли воды ударялись о дно мойки на разоренной кухне, слышал в одной из двух комнат четкие, жесткие щелчки секундной стрелки настенных часов. О, как много он слышал! И на фоне всего этого сердце девочки отчаянно терялось.

«Неужели умерла?»

Вампир прислушался. Да, вот оно: робкие, краткие удары сердца.

Духх… Ду-духх… Духх…

Но вдруг:

Духх! Ду-дух, ду-дух, ду-дух, ду-дух-ду-дух-ду-дух-ду-дух!

Филипп неверяще распахнул глаза. Измаил по-прежнему сидел на корточках рядом с девушкой и улыбался улыбкой мягкого торжества, так же, как и Филипп, прислушиваясь к сильному, бешеному биению сердца единственного в квартире живого существа.

С хрипом Ева выдохнула, выгнулась дугой от неведомого жара, зашлась в тяжелом, натужном кашле, прочищая легкие, раздувая их и жадно глотая кислород. Скрюченные пальцы ее заметались по полу, скребя старый линолеум. Но в сознание девушка так и не пришла.

Вскоре приступ окончился, Ева затихла. Измаил поднял ее, жадно прижал к груди. Прикрыл глаза, глубоко вдохнул воздух над ее лицом.

— Прочь с глаз моих, — сказал он с темной, пугающей дрожью. — Ступай к Палачу и получи сто ударов.

— Да, князь, — ошеломленно пробормотал Филипп, не смея верить, что так легко отделался. Сто ударов плети от Палача — это адская боль, от спины останутся одни ошметки, и все же это ничто по сравнению с тем, что с ним мог сделать князь за попытку вмешаться в его планы.

И лишь покинув квартиру Евы Брянцевы, Филипп задумался: а случайно ли он узнал о планах своего повелителя?

…

Окинув прихожую беглым взглядом, Измаил безошибочно определил комнату своей маленькой ноши. Миниатюрная Ева и правда выглядела в руках высокого вампира, словно ребенок. Опустив ее на кровать, Измаил на какое-то время застыл, молча вглядываясь в открытое, утомленное лицо девушки. Раздраженная, в мелких прыщиках кожа, маленький аккуратный рот с полными сухими губами, узкий прямой нос, едва заметная родинка на левой щеке, темнеющий кровоподтек с шишкой на виске, шоколадно-каштановые волосы в поникшем, растрепанном пучке на макушке — Ева выглядела далеко не в лучшем виде, но для Измаила она была желаннее прекраснейших из женщин. Он смотрел на нее с жадностью одержимого до тех пор, пока девушка не дернула ногой во сне. Это привлекло его внимание к ее стопам и пальцам ног с небрежно обрезанными ногтями. В памяти всплыла сцена давно минувших лет. Поддавшись мимолетной прихоти, Измаил прошелся по крохотной комнате, заглянул в шкаф с одеждой, скрупулезно изучил корешки книг на полке и, наконец, остановился перед туалетным столиком, где в самодельным коробочкам была разложена косметика. Избрав для своего развлечения маникюрный набор и прозрачный лак, он повернулся к спавшей и ничего не подозревавшей пока Еве.

…

В темноте время тянулось томительно долго. Еву тревожили смутные ощущения — призрачные и неуловимые, чтобы опознать их, но пугающе бесчисленные, чтобы их можно было не заметить. Что-то происходило с ней, с ее телом — где-то там, снаружи, и здесь, внутри.

Ей чудились голоса и прикосновения. Она даже слышала ток собственной крови. Каждая клеточка ныла притупленной, обезличенной болью, и это было почти терпимо.

Время в темноте тянулось долго, слишком, слишком долго. Но не бесконечно.

Ева возвращалась в сознание, словно всплывала с глубокого дна моря — навстречу свету, звукам и невообразимому чувству свободы, когда ты, наконец, можешь вздохнуть полной грудью, открыть глаза и просто пошевелить руками.

Она лежала на спине. В кровати. С мягкой подушкой под головой. И странной щекоткой в пальцах ног.

Ева открыла глаза, и холодок ужаса омыл ее с головы до кончиков пальцев, над которыми склонился человек.

Она не знала его.