Синчан - Паутина Белого Паука

Впервые на памяти Евы Измаил слушал одного из ее братьев с полным вниманием. И ему явно пришлись по душе слова Ильи.

— С ней, — выделил он, — навсегда.

— Тогда на месте ее людей, я бежал бы от тебя, куда глаза глядят.

— А на своем месте? — улыбнулся Измаил. Илья посмотрел на Еву. К князю он обратил уже совершенно иной, жесткий взгляд.

— Я постарался бы убить тебя раньше.

Ева едва не поддалась панике, боясь за безопасность брата, но Измаил вновь ее удивил, громко, от души рассмеявшись. На этом князь отпустил их обоих, попросив не покидать общину, пока зачистка и волнения не закончатся. Ради их же блага.

— Если устанете, воспользуйтесь любой свободной квартирой, — предложил он на прощание. — Ной объяснит остальное.

Ной проводил Илью и Еву обратно в клуб, по дороге раздав распоряжения своим людям. Одного он оставил с ранеными Ильей подручными княгини. По пути провожатый не проронил ни слова, пока все трое вновь не оказались в шумном, заполненном людьми зале. Сдав ребят с рук на руки администратору, он перепоручил приказ Измаила именно ему. Тот, представившись Самиром, клятвенно заверил, что пожелание князя будет исполнено в точности.

Илья и Ева вернулись за свой столик, перед ними поставили бокал пива и сладкий коктейль и, к ужасу девочки, оставили наедине.

Вцепившись в свой напиток, Ева уставилась на сцену. Там, в свете прожекторов, зажигательно танцевали три пары в ярких, красно-черных нарядах. Гости клуба, что на танцполе, напрасно пытались повторить их грациозные, отточенные движения. Ева вдруг сообразила, что все танцоры на сцене — вампиры, и удивилась тому, что поняла это. Казалось бы, они ничем не отличались от людей, никаких сверхфокусов, но что-то в том, как они двигались, дало подсказку.

«Прекрасно, — уныло подумала девочка, — я начинаю в этом разбираться».

Мысль отчего-то не внушала ничего, кроме дискомфорта.

— Долго еще будешь дуться? — спросил Илья, и Ева дернулась от неожиданности, слишком глубоко уйдя в свои мысли. Она подняла на брата озадаченный взгляд, но вдруг смутилась и снова стала гипнотизировать бокал в руках. Незаметно для себя, она выпила почти половину. Сквозь приторную сладость сиропа язык покалывало от горчинки цитруса и алкоголя.

— Ты о чем? — как можно небрежнее отозвалась Ева, сглотнув вязкую слюну. Но глаз так и не подняла. Их столик был столь небольшого диаметра, что Илье не пришлось даже наклоняться, чтобы заключить ладони сестры в свои. От его прикосновения она вновь напряглась, крепче стиснув бокал.

Руки брата казались огромными в сравнении с ее. Так было всегда, с раннего детства. Отвешивал ли он ей щелбаны или помогал залезть на дерево, катал ли на велосипеде или отбирал игрушку — эти руки всегда были большими и родными, несмотря ни на что.

А теперь этими руками он перечеркивал все шестнадцать лет воспоминаний.

Потому что был «влюблен». Влюблен!

— О, только не говори, что мои слова настолько тебя шокировали, — насмешливо проговорил Илья, настойчиво ловя забегавший взгляд сестры. — Ты же видела, как мы изменились. Изя и тот сказал это вслух.

— А ты сказал, чтобы я его не слушала, — угрюмо откликнулась Ева и все-таки высвободила руки, опустив их на колени.

— Ну да, — припомнил Илья тот вечер. — Не слушай его. Слушай меня, — выкрутился он с победной усмешкой — старой и знакомой до слез. — И я говорю, что буду за тобой ухаживать и всячески тебя соблазнять.

— Ты дурак? — воззрилась на него девочка, не выдержав. Щеки ее пылали пунцовым румянцем до боли в голове. — По-твоему, это смешно?

— Ну, я смирился, что извращенец и псих, педофил и вообще полный вампир, — пожал он плечами. — И ты меня хочешь.

— Что?!

— Ну, не прямо сейчас, — не смутился парень. — Но в целом…

— Прекрати.

— Что прекратить? — облокотился на руки Илья, ближе к Еве. — Прекратить о тебе думать? Прекратить чуять твое желание, когда мы вдвоем? Прекратить…

— Прекрати говорить! — взвыла девочка, зажав ладонями уши. — Господи, поверить не могу, что слышу от тебя такое!

Илья фыркнул, закатил глаза. Вдруг Ева обнаружила себя в его руках. Немыслимо быстро он перегнулся через столик, обхватил ладонями ее лицо — и вот уже целовал, лаская короткими, воздушными прикосновениями губ. Ева вздрогнула, воспротивилась, но поцелуй лишь углубился. Клыки давили на нежную кожу, угрожая в любой момент пустить кровь.

Ева сама допустила ошибку: она дернулась, стоило ощутить влажное давление его языка.