Дэвид Грэбер - Фрагменты анархистской антропологии

Это именно то, что я называю бесполезной работой.

Как будто бы кто-то специально создаёт все эти бессмысленные специальности только для того, чтобы занять нас работой. Именно здесь и скрывается тайна. При капитализме этого как раз не должно происходить. Конечно же, в старых неэффективных социалистических странах, таких как СССР, где занятость одновременно считалась и правом, и священным долгом, система создавала ровно столько рабочих мест, сколько было необходимо (именно поэтому в советских универсамах три продавца продавали один кусок мяса). Но ведь предполагается, что конкуренция и свободный рынок должны решать именно такие проблемы. Согласно экономической теории, предприятие, стремящееся к максимизации прибыли, никогда не должно тратить деньги на работников, в которых нет необходимости. Однако это каким-то образом происходит.

Когда корпорации занимаются бессмысленными сокращениями, страдают те люди, которые действительно что-то делают, переносят, ремонтируют и поддерживают в рабочем состоянии. Путём каких-то особых манипуляций, которые никто толком не может объяснить, число получающих зарплату канцелярских крыс каким-то образом расширяется, и всё больше и больше людей, почти как в Советском Союзе, обнаруживают, что работают 40 или 50 часов в неделю, из которых эффективными являются 15, как и предсказывал Кейнс, так как всё остальное время они заняты организацией или посещением мотивирующих семинаров, обновлением своих страничек ВКонтакте или скачиванием сериалов.

И ответ явно не является экономическим: он лежит в области морали и политики. Правящий класс уже давно уяснил, что счастливый и продуктивный народ, имеющий свободное время, смертельно опасен (вспомните о том, что стало происходить, когда всё это только начало оформляться в 60-е). С другой стороны, чувство, что работа сама по себе обладает моральной ценностью и что тот, кто не желает тратить большую часть своего времени на ту или иную работу, ничего не заслуживает, невероятно убедительно для них.

Однажды, когда я наблюдал за явно бесконечным ростом числа административных должностей в британских научных учреждениях, мне показалось, что так мог бы выглядеть ад. Ад — это группа людей, которые тратят массу времени на работу, которая им не нравится и которая у них не особенно получается. Допустим, их наняли как замечательных столяров, но они обнаруживают, что большую часть времени они должны жарить рыбу. Да и труд их не особо востребован — фактически нужно пожарить ограниченное количество рыбы. Однако каким-то образом они все оказываются настолько одержимы негодованием по поводу того, что их коллеги тратят больше времени на изготовление мебели, чем на свою часть работы по обжарке, что, пока всё не будет завалено штабелями плохо приготовленной рыбы, это станет их основным занятием.

Мне кажется, это достаточно точное описание смещения морали в нашей экономике.

Я понимаю, что подобные аргументы подвергнутся немедленным возражениям: «Кто ты такой, чтобы решать какие профессии по-настоящему „необходимы“? В чём заключается необходимость? Ты профессор антропологии, какая от тебя польза?» (И действительно, множество читателей жёлтой прессы несомненно отнесут мою работу к числу бесполезных общественных расходов.) С другой стороны, всё это действительно так. Не существует объективной возможности измерить ценность работы для общества.

Я не предлагаю переубеждать тех, кто считает, что своим трудом делает мир лучше. Как насчёт людей, которые сами убеждены в том, что их работа бессмысленна? Не так давно я встречался со школьным другом, которого не видел с 12 лет. Я был невероятно удивлён тем, что с тех пор он сперва стал поэтом, а потом певцом в инди-рок группе. Я слышал его песни по радио и даже не догадывался, что их поёт знакомый мне человек. Он очевидно был талантливым и оригинальным, а его труд безусловно освещал и улучшал жизни людей по всему миру. Несмотря на это, после двух неудачных альбомов он лишился контракта, увяз в долгах и заботах с новорождённой дочерью и, выражаясь его же словами, «избрал основной путь столь многих парней без цели: стал юристом». Теперь он юридический консультант в известной нью-йоркской компании. Он первым признал, что его работа абсолютно бессмысленна, не приносит никакой пользы миру и, по его собственному мнению, не должна существовать.

Вопросов возникает немало, например, почему наше общество формирует так мало запросов на талантливых поэтов и музыкантов и демонстрирует фактически бесконечные потребности в специалистах по хозяйственному праву? (Ответ: когда 1% населения Земли контролирует большую часть всех производимых благ, так называемый «рынок» отражает именно их представление о том, что полезно и важно.) Более того, это показывает, что большинство людей, выполняющих эту работу, осознают своё положение. Я даже не уверен, встречал ли я когда-нибудь в своей жизни юриста, который не считал свою работу бесполезной, точно такая же ситуация характерна почти для всех новых отраслей, о которых упоминалось выше. Попробуйте поговорить с кем-нибудь из этого класса специалистов на твёрдом окладе где-нибудь на вечеринке и упомяните о том, что вы занимаетесь чем-либо интересным (антропологией, например), и вы увидите стремление полностью избежать обсуждения их работы. Пропустите с ними пару стаканов, и они предадутся рассуждениям о том, насколько глупа и бессмысленна их работа.