Ольга Горовая - Наваждение

Впрочем, ей мама в первую очередь выразила весь свой восторг, не преминув многократно повторить, что Лиза теперь обязана беречь себя. И обращаться к ней за советами. За любыми советами. По любому поводу. Ведь она ее родила, у нее есть опыт. И с Нелей постоянно, постоянно на связи, у подруги же тоже внук. Лизу во всем этом больше всего интересовала реакция Димы, молча и с сарказмом наблюдающего за общением “семьи”. Этот его взгляд не позволял ей забыть, на чем они окончили разговор.

Но и зятя ее мать не собиралась обделять радостным вниманием. Однако, видимо все еще испытывая трепет перед Калиненко, не рискнула давать советы. Зато обрушилась с таким вниманием и участием, так сочувствующе переживала, охая над тем, что Калиненко ранили. Так искренне возмущалась криминогенной ситуацией, при которой такому замечательному человеку приходится сталкиваться с подобным, что даже Дима растерялся. И Лизе это многое компенсировало. Она с трудом прятала улыбку, наблюдая за тем, как все высокомерней он пытается отстраниться, кажется, не понимая, чем заслужил такую любовь тещи. И как все восторженней становится ее мать, в ответ на это высокомерие. Отец, который тихо занял стул для посетителей, едва вошел и ограничился общими поздравлениями, как и обычно предоставляя все остальное жене, кажется, так ж этим спектаклем наслаждался.

В конце концов, родителей едва удалось выдворить. Но это не остановило мать Лизы. И она приходила все три дня, что врачи продержали их в стационаре. Дошла в своем новом обожании даже до приготовления “домашних сырников”, игнорируя достаточно хорошее питание в частной клинике, и то, что Виталий ежедневно снабжал их стряпней домработницы. Для зятя старалась, между прочим, а не для беременной дочери. А Калиненко, кажется, держался в рамках приличия из последних сил. Наконец, заметив угрозу в его глазах, явно намекающих: “уйми ее или я за себя не отвечаю”, Лиза вмешалась. Сырники забрала, надавив на свой статус и необходимость большого количества кальция. И открыто заявила матери, что врачи запретили им обоим подолгу принимать посетителей, а Диме еще и делами заниматься надо. Да и губернатор навещает ежедневно, и расследование ведется, у него должны оставаться силы для всего этого. Расследование, конечно, вели сам Дима и губернатор, привлекая правоохранительные органы сугубо в личных интересах. Но матери об этом знать не обязательно. Лиза и сама не обо всем была в курсе, что касалось той, оборотной стороны бизнеса и власти Димы в городе, их интересов с Калетником. Подозревала, конечно, из косвенных намеков и слов Димы, что уже пару месяцев как он вернул себе то, что так отчаянно желал, и теперь утверждается в своем праве владеть городом. Но не лезла. Калиненко не вмешивал, не считая, что ей стоит погружаться в это.

Мать, проникнувшись еще больше, все же вняла, и наконец-то оставила их в покое, перейдя на телефонные звонки. Ну а Лиза довольствовалась сырниками. Хотя Калиненко два у нее забрал, все же.

К своему вопросу Лиза больше не возвращалась. Момент ушел и ничего в поведении Калиненко не говорило, что он собирается к нему возвращаться. Видимо, в его понимании, Дима и так все сказал. Даже более.

ГЛАВА 21

Домой их отпустили через три дня, настоятельно потребовав приезжать ежедневно на осмотр. Рана Калиненко заживала хорошо, однако был необходим антибиотик, и как поняла Лиза, данное требование больше касалось именно Димы, а врач имел сильные сомнения в послушании этого пациента, оттого и решил действовать через нее.

Сама же она, честно говоря, старалась не сильно напоминать мужу о своем состоянии. Конечно, понимала, что о таком не забудешь, тем более Калиненко склерозом не страдал. Но и муссировать эту тему опасалась. Пусть он и разрешил, пусть и согласился с ее желанием-требованием, что-то внутри не позволяло Лизе легкомысленно и напоказ переживать собственное состояние. Она вдруг стала суеверной. Замкнулась в каком-то своем мироощущении. А Дима это чувствовал и не казался особо довольным такими изменениями. Почему-то именно теперь Калиненко желал знать едва ли не обо всем, что она делает и где находится. Понятно, наверное, после нападения-то. И охрана стала обязательным условием ее передвижения. А то и вовсе, его компания чуть ли не постоянно, разве что кроме тех случаев, когда он уезжал по делам, в которые ее не посвящал.

Ее начало тошнить. Даже смешной, ей-Богу. Вот словно организм ждал, пока Лизе сообщат долгожданную новость, таился. А последние три недели по утрам мутило так, что она едва заставляла себя вставать с кровати и заниматься делами. Завтрак ее просто теперь пугал. Но она искренне старалась скрыть все от Димы, который и без этого не считал беременность удачной идеей. Однако, кажется, и здесь Лиза не особо справлялась. А еще сбивала с ног непреодолимая усталость и желание уснуть в любом, совершенно неподходящем для этого месте. Про то, что Лиза теперь регулярно отключалась в машине, когда они ехали домой, просыпаясь на плече у Димы, не стоило и вспоминать. Калиненко, кстати, не то, чтобы возмущался, но и довольным от этого факта она не смогла бы его назвать. Не из-за того, что Лиза спала. А из-за причины, которая приводила к этому. И Лиза не рисковала ничего обсуждать. О, она помнила его заявление: “о декрете и не мечтай”!