Ольга Горовая - Наваждение

- Не пугай меня, Дима, осторожней, - с трудом сглотнув, так же прошептала она, повернувшись лицом к мужу. - А то я возьму, и вздумаю, что ты меня прямо полюбил.

А вот улыбнуться не получилось, чтобы придать словам оттенок иронии. Даже расслабить лицо не вышло. Зато Калиненко усмехнулся, даже как-то лениво, продолжая удерживать ее голову за волосы и поглаживать шею. Уже и рот открыл, чтобы ей ответить, и судя по кривой ухмылке, нечто довольно саркастичное. Но тут дверь в палату открылась (как Лиза поняла, больничные правила в принципе не предполагали приватности для пациентов; оправданно, наверное) и на пороге появился Николай Сергеевич.

- Как ваше самочувствие? - с порога поинтересовался врач, и нахмурился, когда увидел, что оба пациента лежат на одной кровати. - Все нормально? Или кому-то стало хуже.

И все таки как-то так поджал губы, что стало очевидно: не одобряет. Против того, что они тут так устроились.

Калиненко, так и не сказав то, что собирался, повернулся к Николаю Сергеевичу.

- Вам виднее, не жалуемся, вроде, - с некоторым вызовом, видимо тоже заметив отношение врача, ответил он.

- Хорошо, - Николай Сергеевич кивнул. - Тогда мы заберем вашу жену на обследование и анализы. И вам пока лекарства введут.

- С ней пойдет мой человек, - тут же напомнил Дима, не дав Лизе пока подняться.

Врач только развел руками, не споря.

- Там Казак должен быть, с парнями в коридоре, - Калиненко повернулся к ней. - Он с тобой пойдет.

Лиза вздохнула, но не спорила. Кивнула. Не то, чтобы ей хотелось проходить какие-то обследования при Виталии, особенно при том, что он был свидетелем ее недавней истерики. Но и отрицать, что меры безопасности лишние - не могла. Поднялась, вообще-то, жалея, что врач зашел именно сейчас, и последовала за Николаем Сергеевичем. Обернулась с порога. Дима смотрел на нее с тем же выражением. И Лиза решила, что не оставит этот разговор, спросит, что он имел в виду, когда вернется.

Он наблюдал за тем, как Лиза выходит.

Любит. Любит - это как? Гулять, держась за ручки и ромашки нюхать? Или розами заваливать? Или перед тем, как для секса в постель затащить, пару стихов прочесть про вечное? Так это он ей и просто, даром можно сказать, устроить в состоянии, по пьяни. Или любит - это любой каприз терпеть и сюсюкать над фактом ляльки?

Она его развеселила тем, как много вкладывает в слово, которое Диме казалось пустым и даже каким-то продажным. Матерным немного. Как “шалава” почти. Носилась с этим понятием, будто оно являлась нотариально заверенной гарантией хоть в чем-то. На чем такая зависимость от набора букв была основана, он никак не мог понять. Что оно значит? Любит. Его отец любил семью: жену, сына? Потому так относился? Или этот бывший муж Лизы, он ее любил? Потому и нашел вариант попроще, чтоб как у людей?

Дима не видел в жизни Лизы, в их прошлых отношениях - ничего, что давало бы возможность в принципе верить в нечто подобное. Да и в своей тоже. Но вот что он кристально ясно понял за последние сутки - сделает все, чтобы Лизу иметь. Не упустить. Не потерять. Не важно каким способом и несущественно, от чего ее придется защищать или из чьих лап вытаскивать: хоть его врагов, хоть смерти. Она для него стала тем, чем никто не был. Дима и сам бы до конца сформулировать не мог. Не семьей. Семью он не уважал. Не за что. Разве что мать… Да и то. А Лиза. И не друг, не верный соратник и побратим, как Казак. Иное. Больше. Словно ему Лизу под кожу вживили. Вбили, как татуировку, которыми он никогда и не стремился обрастать. А от этой избавляться не хотелось. Наоборот, еще ближе к себе держать.

Продолжить разговор не сложилось. По совсем уж непредвиденной для Лизы, да и для Димы, причине. Похоже, покушение на них не прошло незамеченным. И об этом рассказывали едва не все источники информации. Узнали об этом и ее родители. И мама с отцом приехали в больницу. Вероятно, чтобы в очередной раз сказать Лизе, что “ее предупреждали о связи с таким уголовником”. Уж очень красноречивое выражение лица было у матери, когда ухмыляющийся Виталий провел родителей в палату. Однако высказаться мама не успела. Следом за ними пришел Николай Сергеевич, чтобы рассказать о результатах обследований. Врач заверил их, что никакой угрозы ребенку сейчас нет. Да и у Лизы дела неплохо, хотя последствия сотрясения, скорее всего, еще будут давать знать о себе некоторое время и после родов стоит основательно пролечиться по этому поводу.

Ее мать знала о проблемах дочери. Правда, Лиза никогда не обсуждала с ней причину своего бесплодия, как и первую любовь, о которой мать была так же не в курсе. Возможно, она считала, что дочь просто не может иметь детей, ведь у Макса все вышло с новой женой. Так или иначе, когда мать поняла, что ей все же предстоит стать бабушкой… И она сможет ответить на хвастовство своим внуком лучшей подруги… Лизе показалось, что просто читала мысли матери по тому, как менялось выражение ее лица. И все недовольство, осуждение Калиненко - таяло на глазах, сменяясь едва ли не обожанием. Потрясающая картина! Лиза еще ни знала ни одного человека, которого бы ее мать обожала. Только привычку поучать.