Виталий Каплан - Масть

– Ну, селяне не селяне, – усмехнулся старик, – а есть тут, знаешь, неподалёку сельцо такое, Давыдово. И стоит там во дворе у старосты некий возок, а в возке сундук… а в сундуке, в кожаном мешочке, денежки имеются. Причём отдельно ассигнации сложены, отдельно серебряные рубли, отдельно мелочь. Вот оттуда, из мешочка вашего, и гривенники. Что, малец, уел я тебя?

– Вы на него не серчайте, – на всякий случай перешёл я со стариком на «вы». – Мальчишка остёр на язык, что правда, то правда. Так ведь и воспитание такое… коли уж про секунд-майоршу Прасковью Михайловну вспомнили, то, без сомнения, о графине Яблонской знаете. Вот графиня-то и поощряет сие…

– Что ж, – кивнул Отшельник. – Пошутили и будет. Теперь к делу. Что принесло вас сюда, Тёмного да Светлого? Что забыли в сей глухомани? Только вот чтобы время зря не терять, давайте не будем сказки сказывать – про берег Онежского озера, где в Сумрак не войти, ибо упрятан там артефакт невиданный да неслыханный. Вот умные же вроде вы ребята, а такую чушь насочиняли. Это, может, какой-нибудь совсем слабый Иной повёлся бы, особенно если и умом не шибок. А уж коли говорить приходится с тем, кто тебя сильнее, то врать не стоит. Сильный враньё с ходу увидит, но не всегда про то скажет. Вот как и Катерина свет Матвеевна, у коей гостевали вы давеча.

– Ну а ядом-то зачем травить? – вскинулся Алёшка. – Мы ей что, зло какое сделали? Была злющей ведьмой, таковой и осталась!

– Ты, парень, на бабушку-то не грузи напраслину, – спокойно возразил Отшельник. – Верно, опоила она ядом старшего твоего, только не от злобы то сотворила, а от любви. Слыхал, может, что любовь подчас ума лишает? Вот и здесь тот случай.

– От любви? – недоверчиво поглядел Алёшка. – И к кому же такое безумное чувство?

– Ко мне, – развёл руками Отшельник. – Влюбилась в меня, понимаешь ли, с лета ещё. Сто семь лет бабке, и первая любовь! Вот как бывает… Что же до вас, то учуяла Катерина Матвеевна, что не с добром вы ко мне наведаться собрались. И сложилось у неё в голове так, что посланы вы, дабы лишить меня жизни, развеять по Сумраку, ибо ни Светлым я не свой, ни Тёмным, а вовсе неведома зверушка, от которой не пойми чего ждать. Непонятного же никто не любит, ни люди, ни Иные… Испугалась она за меня, сумею ли справиться с обоими, ибо углядела в вас силу великую. Ваши ранги – это так, это не про то всё… Прав ты, Алексей, ведьма она, и потому черпает не из одного лишь Сумрака, но и от земли… и не только силу, но и знание. А вот что бывает, когда сила и знание сопрягаются с умом слабым либо чувствами помрачёнными, вы вчера и сами увидели. Решила она ослабить вас, вот и опоила старшего зельем, которое на трёх слоях Сумрака действует. И силой целить бесполезно, в отравленном Ином точно дырка образуется, куда вся сила вытекает, и своя, и чужая. Думала, что старший помрёт, младшему же не до задания уже будет, вернётся он к ней в избу, пылая местью, и случится схватка. А в схватке коли и погибнет она, то так тебя, Алёша, ослабит, что после уж никак ты со мной не справишься. Даже на ум ей не пришло, что коли здесь чужие Иные появились, то я сие враз узнаю. Ну, дура, да, признаю. Моей силы ей не понять, не увидеть, вот и думает, что я просто Высший, как и сиятельства ваши тверские.

– А ты, Дедушка, не просто? – сейчас же заинтересовался Алёшка.

– Не просто, – кивнул тот. – Вот как полагаешь, сколь я на свете живу?

– Ну, лет триста, – наудачу выпалил мальчишка. – Или пятьсот…

– Ну-ну, – пригладил бороду Отшельник. – Вот ты, Андрей Галактионович, сколько бы мне дал?

– Тысячу? – задумчиво предположил я.

– Ох, дети-дети, – невесело откликнулся старик. – А я, между прочим, царя Ашурбанипала видел… Чай, и не слыхали о таком? Но пока не про то речь, а про Катерину Матвеевну. Она, между прочим, покаялась уже в злодействе своём. Сходил я поутру к ней, растолковал что к чему. И знай, Андрей, насчёт притаившейся хвори твоей она правду сказала, и яд, который тебе дала, действительно ту хворь убивает… но только вот разводить его один к ста следовало бы. Так что уж коли выжил, то никакая утробная гниль к тебе более не пристанет.

– Послушайте, – начал я, – мы вовсе не собирались причинять вам вред! Не знаю уж, что бабе Кате привиделось, но и в мыслях у нас не было убивать!

– Вот похвалил я вас, – проворчал Отшельник, – мол, умные ребята, а сейчас вижу, что зря. Ведь предупреждал же: врать мне не надо. Кому, Андрей, дядюшка из Писания сказывал: дескать, лучше одному человеку умереть за народ? Кому «чёрную стрелу» давал в виде пульки медной? «Надлежит крепко в кулаке её сжать, – произнёс он дядюшкиным голосом, – и мысленно линию прочертить от себя до супостата. Ну и в уме слово произнести, слово же – не будь ».