Кирилл - Unknown

Большинство людей, имеющих отношение к скачкам, работают в стратифицированной системе, где заводчики отделялись от инструкторов годовалых, которые в свою очередь отделялись от наездников скачек. Но у него было достаточно денег и времени, поэтому он не только разводил лошадей, но проводил своих лошадей в начальную школу здесь же, на своей ферме, затем в среднюю школу в центре, который он купил в прошлом году, разместив стойло из блоков в Steeplehill Downs в Чарлмонте и Garland Downs в соседнем Арлингтоне, штат Кентукки.

Деньги, необходимые для его разведения и подготовки к скачкам были астрономическими, и соответственно возврат инвестиций был чисто гипотетическим… именно поэтому синдикат инвесторов, как правило, вкладывая деньги, разделял обычные финансовые риски и прибыли. Он, со своей стороны, не стал создавать синдикат. С инвесторами. Партнерами.

И он еще не потерял ни цента. На самом деле, он зарабатывал деньги. Его деятельность в последние полтора года, начала давать замечательные результаты — все благодаря Нибеканзеру, жеребцу-производителю, который оказался гораздо сильнее, сукин сын, нежели он когда-либо сталкивался. Этот мерзкий ублюдок быстро осеменял, создавая новое потомство жеребцов и кобыл, хотя Эдвард ничего такого за ним не замечал раньше, пока не переехал сюда, в красно-черный коттедж смотрителя и не купил четырех копытное отродье дьявола и трех уже двухлеток из потомства Ниба на аукционе. А в следующем году? Все трое из его потомства выиграли каждый более чем двести тысяч в апреле, и одна из лошадей пришла второй в Дерби, третья — в Прикнессе, а первая — в Белмонте.

И все это было из его питомника, производящего лошадей для скачек, как говорится. В этом году он намеревался сделать все еще лучше — выставить двух своих лошадей в Дерби.

Оба были зачаты Нибом.

Он не мог точно сказать, что его сердце полностью принадлежало этому бизнесу, но по крайней мере это было намного лучше, чем сидеть сложа руки и размышлять о том, что он потерял.

Как и все эти скаковые лошади, он был зачат, рожден и соответственно обучен для будущего компании «Брэдфорд Бурбон». Но, как чистокровный жеребец, который сломал ногу, это естественно, стало уже не его будущем.

— Buenas noches , jefe (Добрый вечер, шеф. – исп.) .

Эдвард кивнул одному из своих одиннадцати конюхов.

— Hasta ma ñ ana (доброй ночи! – исп.)

Он продолжил подметать, наклонив голову вниз…

— Jefe , hay algo aqu í. (Шеф, кое-кто прибыл. – исп.)

— Кто?

— No s é . (Не знаю. – исп.)

Эдвард нахмурился и взял метлу, в виде трости, похромав на выход к открытому пространству. Снаружи, на круговой дороге, длинный черный лимузин в целых два акра двигался, потом остановился перед входом в конюшню А.

Мое Браун, управляющий конюшнями вышел к чудовищу, двигаясь широкими шагами и сокращая расстояние. Мое было шестьдесят, долговязый, как забор, и умный как инженер-математик. Он также имел чутье: этот парень мог очень многое сказать о будущей лошади с того момента, как она впервые встала на свои копыта. Он оказывал потрясающую и неоценимую помощь в бизнесе.

И он медленно, но верно обучал своим секретам Эдварда.

Врожденным талантом Эдварда была селекция. Он, казалось, чувствовал нутром, что произойдет при смешении родословной.

Мое остановился у лимузина, шофер, одетый в униформу, вылез и обогнул автомобиль, направляясь к задней двери, Эдвард отрицательно покачал головой, когда увидел, кто выходил из машины.

Пендергаст решила применить тяжелую артиллерию.

Женщина сорока лет, вылезающая с пассажирского сидения, была тоньше в три раза, чем Мое, одета в розовые цвета от Шанель, и имела такое количество волос на голове, гораздо больше, чем весь хвост Наби. Красивая как королева, избалованная, как померанский шпиц, используя свою стальную хватку, выставляя свою кандидатуру за счет своих денег, Багги Пендергаст прибыла, чтобы добиться своего.

К примеру, лет пять назад она разыграла прекрасную карту, заполучив одного из отпрысков старинной семьи, занимающейся нефтью, он отбросил в сторону свою вполне приличную первую жену в ее пользу. И с тех пор она тратила его деньги на лошадей.

Эдвард уже три раза сказал ей по телефону «нет».

Никакого синдиката. Никаких соучредителей. Никаких партнеров.

Он сделал все сам и никто другой.

Мужчина, появившейся после Багги не был ее мужем, и учитывая портфель, который он нес в руке, можно было предположить, он был каким-то финансистом. Естественно, не охранником. Слишком низковат, и в его взгляде было столько тестостерона, Эдвард никогда не видел.