Марисса Мейер - Марисса Мейер - Прекраснейшая. Лунные хроники

которой ты хочешь, мы бы могли…

- Стой. Пожалуйста, остановись.

Она сглотнула.

- Ты так отчаянно делала это, пыталась превратить во что-то наш брак. Разве ты

никогда не задавалась вопросом, что может быть? Ты могла отпустить, позволить

реальности быть между нами? – он сжал её руки. – Я давно говорил, что, выбирая меня,

ты отказалась от шанса найти счастье.

- Ты не прав. Я не могу быть счастливой без тебя.

Его плечи опустились.

- Левана…

- Серьёзно! Да! Мы можем начать всё сначала. Сначала. Притвориться, что я опять

принцесса, ты новый гвардеец, что защитил меня! Мы будем действовать, как при

первой встрече! – голова закружилась от мыслей, и Левана вскочила на ноги. – Ты

можешь поклониться сначала, да. И представиться!

Он помассировал лоб.

- Я не могу.

- Конечно, можешь! Разве повредит попытка, после пережитого?

- Я не могу делать вид, что мы не встречались, когда ты всё ещё… - он показал на неё

рукой.

- Ещё что?

- Как она.

Левана поджала губы.

- Но это я такая сейчас. Я!

Проведя рукой по волосам, Эврет встал. Левана на мгновение подумала, что он

собирается сыграть. Поклонится, и они начнут заново. Но вместо этого он обошёл её и

повернулся к одеялу на кровати.

- Я устал, Левана. Давай завтра поговорим, ладно?

Завтра.

Завтра они всё ещё будут женаты. И на следующий день. И ещё. Всю вечность он

будет её мужем и не будет её любить. Желать. Верить.

Она вздрогнула, боясь больше, чем за всё время.

После стольких лет в лунных чарах их было почти невозможно отпустить. Её мозг

изо всех сил пытался сбросить её вид.

Дрожа, она обернулась.

Эврет почти снял рубашку. Он бросил её на кровать и поднял взгляд.

Задохнувшись, он отступил на шаг, едва не сбив бра со стены.

Левана отшатнулась, обхватив себя руками. Она опустила голову, и волосы упали на

её лицо, скрывая всё, что можно. Она подавила желание прикрыть шрамы руками.

Отказалась натянуть чары.

Чары, что он всегда любил.

Чары, что он всегда ненавидел.

Казалось, сначала он даже не дышал. Просто смотрел на неё, в ужасе потеряв дар

речи. Наконец-то он сжал губы, положил дрожащую руку на спинку кровати, чтобы не

упасть. Тяжело сглотнул.

- Вот, - сказала она, когда новые слёзы потекли из её целого глаза. – Правда, которую

я не хотела тебе показывать. Теперь ты счастлив?

Он моргал слишком часто, и она могла понять, как трудно теперь держать её взгляд.

Не смотреть в сторону, а ведь ему явно хотелось.

- Нет, - его голос звучал грубо. - Не счастлив.

- И если бы ты знал это с самого начала, то смог бы полюбить меня?

Он долго кусал губы, прежде чем начать.

- Я не знаю. Я… - он закрыл глаза, словно собираясь перед тем, как увидеть её. На

этот раз он не дрогнул. – Дело не в том, как ты выглядишь или нет, Левана. Ты

контролировала меня и манипулировала десять лет, - выражение его лица стало

страдальческим. – Я хотел, чтобы ты показала мне это давно. Может быть, всё было бы

иначе. Я не знаю. Теперь мы никогда не узнаем.

Он отвернулся. Левана смотрела на его спину, не чувствуя себя королевой. Она была

глупым ребёнком, жалкой девушкой, хрупкой, разрушенной вещью.

- Я люблю тебя, - прошептала она. – Так сильно, как только можно.

Он напрягся, но даже если ответил, она ушла раньше и не смогла услышать.

29.

- Иди сюда, сестрёнка. Я хочу тебе кое-что показать , - Ченнэри улыбнулась самой

тёплой улыбкой, махая взволнованной Леване.

Инстинкты приказывали быть осторожной, ведь прежде энтузиазм Ченнэри

обращался жестокостью. Но сопротивляться было трудно, и даже если инстинкт

говорил Леване отступать. Ноги несли её вперёд.

Ченнэри лучше знала, как использовать дар на маломыслящих детях, особенно на

младшей сестре. Няни ругали её сотни раз.

В ответ она только лучше это скрывала.

Ченнэри стояла на коленях перед голографическим камином их общей детской,

нежной и тёплой, в отличие от ревущего пламени и треска брёвен в иллюзии. За

исключением праздничных свечей, огонь на Луне был строго запрещён. Дым слишком

быстро завалит купол, отравит их драгоценный запас воздуха. Но голографические

камины были популярны, и Леване всегда нравилось наблюдать, как танцевало пламя,

бросая вызов предсказуемости, как тлели и рассыпались деревянные брёвна, как

сгорали. Она наблюдала за ними часами, поражённая тем, как пылал огонь, поедая

журналы, но не выходя на свободу.