Alex Marukov - Unknown

— Вставай! — кричит женщина, Страж-гвардеец с черными волосами, тыкая пистолетом в молодую женщину Дака, обнимающую мальчика.

Женщина слишком напугана, чтобы двигаться, и слезы текут по ее бледным щекам.

— Пожалуйста, произошла ошибка. Он всего лишь мальчик, ребенок. Он не должен быть здесь.

Гвардеец нажимает на курок раз, второй, убивая их. Я ударяюсь спиной о противоположную стену вагона. Я ненадолго закрываю глаза, в то время как запах их крови щиплет ноздри.

— Каждый хватайте по мешку с бельем, — говорю я.

Они все подбирают по белому мешку, пока я выглядываю между рейками двери вагона. Заключенные расставлены в два ряда: молодые и здоровые становятся в первый ряд, а больных, травмированных и старых, ставят во второй ряд. Я могу только предположить, что половина из них будет отправлена в Примас-Два — работать на заводах, а остальные будут отправлены в Примас-Три, где на них будут ставить эксперименты и они будут уничтожены. Сейчас наш лучший шанс выбраться, пока гвардейцы не начнут выгрузку белья и найдут нас.

Я тихо, скользящим движением открываю дверь, потом подбираю мешок из прачечной, кладу его на свое плечо так, чтобы он скрыл часть моего лица. Я выхожу из вагона, мой пульс учащается. Остальные выходят следом за мной. Мы идем в сторону главных ворот, мимо черноволосой женщины-гвардейца.

— Эй, ты, — говорит она.

Лед сковывает мои вены.

— Да? — проворчал я за мешком из прачечной.

— Отнеси эти мешки на склад, понял? — говорит она. — А не просто свали их в грязь на улице как в прошлый раз.

— Конечно, — хрипло отвечаю я и продолжаю идти дальше. Я рискую заглянуть через свое плечо, и Натали ловит мой взгляд. Она выглядит окаменевшей. Рядом с ней находятся Жук, Дей, Элайджа, а затем Ацелот. Звуки выстрелов звучат справа от меня, заставляя вздрагивать. Другой заключенный падает на землю.

Мы держимся в тени по мере приближения к входу в "Десятый". Бетонная стена около тридцати футов высотой, с колючей проволокой сверху. В интервалах по пятьдесят футов на стене расположены сторожевые башни, в каждой из которых сидит два гвардейца, вооруженные автоматами, нацеленными на заключенных, которые только что сошли с поезда. Каждую минуту или типа того ночное небо озаряется вспышками пулей, подобно метеоритному дождю, падающему на заключенных, убивая любого, кто попытается сбежать, в то время когда они окружены и сгоняются в лагерь. Я не оглядываюсь назад, не желая видеть разруху, но воздух насыщен запахом крови.

Страж гвардеец с немецкой овчаркой патрулирует стену рядом с главным входом — огромными, коваными воротами с тернистыми, металлическими розами, скрученными вокруг решеток. Это не то, что я вообще ожидал, они похожи на тот тип ворот, которые вы бы увидели на кладбище. Собака рычит и огрызается на Элайджу и Ацелота, когда мы подходим к входу. Рука Элайджи ненавязчиво тянется за пистолетом на поясе. Я тянусь за своим. Охранник дергает собачий поводок.

— Что с тобой, Макс? — спрашивает гвардеец у собаки и тащит ее прочь.

Ворота распахиваются, и мы проходим через них. Длинный, мощеный проспект, достаточно широк для проезда грузовиков, приводит в город через несколько сотен метров. По обеим сторонам проспекта тянутся ряды деревянных крестов, каждый десяти футов в высоту, такие же, как тот, к которому я был пригвожден во время моей неудачной казни. На каждом кресте висят гниющие трупы Дарклингов и людей, их изодранные одежды развеваются ночным ветерком. Запах стоит ужасающий. Я могу только предположить, что они здесь как предупреждение, чтобы заключенные не доставляли никаких хлопот.

— О Боже, — задыхаясь, выдохнула Натали.

Я отрываю глаза от распятий, и мы вшестером шагаем по проспекту в сторону города. Живописная вывеска гласит: «ПРИМАС-ОДИН». Месяц назад, Гаррик показал нам спутниковую карту «Десятого», и если мне не изменяет память, лагерь состоит из трех городов: Примас-Один, Примас-Два и Примас-Три. Примас-Один — базовый лагерь, где все новоприбывшие будут зарегистрированы и оценены. Те, кто имеют право работать, направляются Примас-Два, в южной части лагеря. Остальные отправляются Примас-Три для экспериментов или уничтожения.

Я то и дело рискую взглянуть на сторожевые башни на стене, но гвардейцы сосредоточены на заключенных из поезда, а не на нас. Хотя сейчас ночь, я могу разглядеть вдали очертания Горы Альба, по прозвищу «Коготь», которая вырисовываются на фоне звезд. Вулкан примерно два километра в высоту и несколько километров в ширину, а его когтеобразный пик сейчас выглядит, как глубокий подковообразный кратер, благодаря извержению несколько десятилетий назад.