Тори Халимендис - По ту сторону тьмы

— Похоже, вы сами от него не в восторге, — парировала я.

Путешественник театрально вздохнул.

— Что поделать, при моем образе жизни приходится поддерживать хорошие отношения с теми, кто близок к вершинам власти. Было бы очень неудобно, если бы в один прекрасный день мне запретили выезд из страны, например. Или наложили по надуманной причине арест на мое имущество, пока я нахожусь в экспедиции. Да мало ли как можно осложнить жизнь человеку, если имеются и желание, и возможности. И даже сейчас я в невыгодном положении.

— О чем вы? — не поняла я.

— Моя прекрасная собеседница явно знает, кто я такой и чем занимаюсь. А вот я даже не подозреваю, с кем имею честь беседовать.

— Это легко исправить. Мое имя назовет вам любая из присутствующих здесь дам.

— Тогда избавьте меня от напрасных хлопот и назовите его сами.

Его нахальство, больше подходящее мальчишке, нежели взрослому, умудренному опытом путешественнику позабавило меня.

— Почему нет? Меня зовут Северина Леонора дель Лерой.

— Дель Лерой, — задумчиво повторил Пабло. — Я наслышан о вашей трагедии. Примите мои соболезнования.

Я слегка наклонила голову.

— Кстати, у меня имеется одна вещь, которая могла бы вас заинтересовать, госпожа дель Лерой. Если пожелаете, мы могли бы обсудить этот вопрос.

Вся моя симпатия к Фиоре мгновенно улетучилась, на смену ей пришло глухое раздражение.

— Вы желаете мне что-то продать?

— Нет, вы меня неверно поняли. Я и сам не захотел бы расстаться с той вещью, о которой упомянул. Это старинный манускрипт, который попал мне в руки весьма загадочным образом, и я им дорожу.

— Тогда зачем вам понадобилось показывать его мне?

— Не просто показывать, госпожа дель Лерой. Я мог бы одолжить его вам на несколько дней.

Мне уже изрядно надоели загадки, из которых, казалось, теперь складывалась вся моя жизнь. Я посмотрела Пабло в глаза и отчеканила:

— Либо вы прямо говорите, что вам нужно, либо мы немедленно прекращаем этот глупый разговор.

— Я привожу из своих поездок разные диковинки, госпожа дель Лерой, — мягко ответил Пабло. — И однажды у меня в руках оказалась старинная рукописная книга. Это длинная история, если вы не возражаете, то ее я расскажу вам позже. Все равно долгой беседы у нас сейчас не получится, поскольку скоро кто-нибудь обязательно вклинится в наш разговор. Могу сказать только, что в этой книге описывается история возникновения Черты и упоминается ваша семья. Если вас заинтересовало мое предложение, то мы можем встретиться завтра.

— Хорошо, — решилась я. — Завтра утром, возле рыночной площади. Там есть трактир "Три гуся", где мы вряд ли встретим кого-либо из светских особ. И еще — я приду не одна.

Фиоре слегка поклонился.

— Как вам будет удобно. Надеюсь только, что ваш спутник окажется достоин оказанного ему доверия.

Тут, как и предполагал Пабло, наш разговор прервали бурные аплодисменты. Оказывается, Арамеус согласился прочесть отрывок из своей новой поэмы, и дамы, шурша платьями, поспешили рассесться по стульям и кушеткам. Рядом со мной оказалась Изабелла и потянула меня за руку к ближайшей софе.

— Присоединяйтесь к нам, господин дель Фиоре, — промурлыкала она. — Здесь как раз хватит места на троих.

Пабло чинно уселся рядом со мной и преувеличенно внимательно уставился на Арамеуса. Поэт принял картинную позу, слегка отставил в сторону левую ногу, прижал правую руку к груди, поднял взгляд к потолку и начал:

— Что есть любовь? — И боль, и вдохновенье,

И радости мерцающий туман,

И каждое чудесное мгновенье,

Что делится отныне пополам.

Пабло подозрительно закашлялся, я закусила губу. Изабелла взирала на поэта с равнодушным видом, Матильда, сидящая у окна, открыто ухмылялась. Большинство же разновозрастных дам с трепетным волнением внимали той чуши, что нес Арамеус.

— И звездами расчерченная ночь

Пусть примет нас в нежнейшие объятья,

И не дадим мы удалиться прочь

Мгновеньям ослепительного счастья.

Вещал поэт на редкость вдохновенно: то раскидывал руки, будто обнимая благодарную аудиторию, то прижимал ладони к груди, закатывал глаза, картинно вздыхал. Плечи Пабло тряслись от беззвучного хохота, да и я изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— И что они все находят в этом позере? — слегка повернув голову, шепнула я.

Конечно, мой вопрос могла расслышать и Изабелла, но меня это волновало мало.

— Фактура, — едва слышно ответил Пабло. — Локоны, подвитые ресницы, голубые глаза, жемчужные зубы, стройная фигура. Представьте, что подобные, с позволения сказать, поэмы читал бы низкорослый толстячок с залысинами. Да эти же дамы брезгливо морщили бы тогда свои припудренные носики.