Александра Флид - Прошито насквозь. Торонто. 1930

Да, он никогда не пытался принудить ее к тому, чего она не хотела. Да, он ни разу ее не ударил. Да, он не оскорблял ее и не сдавливал ей запястья. Но в редкие минуты в нем просыпалась сила, которую она не могла сдержать или отвести от себя — когда его дыхание тяжелело, а руки смыкались за ее спиной, Ева чувствовала, что она заперта и обезоружена.

С этим нужно было как-то справиться, но Ева не могла взять себя в руки — она стала бояться, что никогда не сможет дать Адаму то, в чем он так нуждался. Стоило поговорить с ним, рассказать ему о том, как все произошло — выложить все в подробностях, описать свои чувства, а не просто пробежаться по поверхности, как она сделала это уже давно. Она давала себе слово, что обязательно заведет об этом речь, но, оказавшись с ним с глазу на глаз, теряла способность говорить. Как она могла признаться ему, что временами видит в нем ненавистные черты? Он так сильно любил ее, так трогательно заботился о ней — разве она могла оскорбить его такими словами?

Впрочем, говорить было и не обязательно — Адам сам обо всем догадался. Он безошибочно понял все, что с ней происходило, более того — он сам заговорил с ней об этом. К сожалению, даже тогда Ева не нашла в себе сил признаться во всем напрямую.

За всеми этим терзаниями она перестала думать о мести и своих обидах.

Справиться со всем в одиночку было невозможно. Она не думала, что Адам простит ей эту трусость и продолжит искать способ все исправить, но он вновь удивил ее своей чуткостью. Продвигаясь вперед небольшими шагами и показывая ей иную сторону супружеской жизни, он начал исцелять ее душу, прогоняя гадкие картины и отвратительные ощущения. Постепенно, привыкая к его рукам и долгим взглядам, Ева поняла, что может измениться и ответить ему такой же страстью. Все, что так долго оставалось закрытым на сто замков самоконтроля и страхов, теперь было готово вырваться наружу.

Теперь все, о чем она могла думать, касалось только детей и мужа. Ошибки прошлого стали неважны — ей хотелось сохранить то, что она имела, а не думать о том, что уже давно утратило смысл.

Стать счастливой, обрести свободу, сделать все возможное для любимого человека и детей — вот что оказалось самым значимым и серьезным.

Поэтому, поняв, что Адам решил отомстить, она решила остановить его, пока он не натворил дел, за которые потом пришлось бы заплатить слишком дорого. Именно по этой причине она выбежала из дома в непроглядную ночь и попросила помощи у фермера и его жены. Она боялась, что неправильное решение разрушит их мир. Да, месть была бы сладкой и приятной. Но разве она принесла бы им счастье?

Теперь бессонница посещала и Адама. В жаркие ночи он просыпался и выходил из дома, стараясь унять колотящееся сердце. Он не мог оставаться в комнате, там, где спала Ева. Ее слегка прикрытые рубашкой плечи, распущенные темные волосы, дрожащие во сне ресницы — все это напоминало о том, что она пережила. Эта красота пробудила в другом мужчине похоть, и сослужила своей хозяйке роковую службу. У него был шанс восстановить равновесие, но Ева сама не позволила ему наказать мерзавцев в полной мере.

Злило еще и то, что теперь работодатель смотрел на него с явным осуждением. На следующее утро после «происшествия» хозяин подошел к нему и заметил, что не собирается и дальше скакать по дорогам вместе с его женой, а затем добавил:

— Не знаю, чего тебе в ней не хватает. Уж тем более не ожидал, что она побежит за тобой, чтобы достать из отеля — больно гордый вид у нее обычно. И вообще, откуда у тебя деньги для таких ночей? Гнешь спину целыми днями, я уж думал, ты и вправду для детей своих пашешь, а тут…

Собрав все остатки своего самообладания, Адам пообещал фермеру, что больше не станет выкидывать подобные номера. Очевидно, его слова показались хозяину убедительными, и он добродушно кивнул:

— Ну ладно, с кем не бывает. Раз в год всем можно, в конце концов. Не всегда же жить как проклятым, иногда и веселиться надо.

Адам молча кивал, желая лишь одного — не сорваться и не наговорить лишнего. Он старался не забывать о том, что той ночью фермер оказал Еве огромную услугу.

И все же, боль и гнев не давали ему покоя. Люди, что унизили его жену и причинили ей страдания, где-то ходят. Они едят, пьют и радуются жизни. Их не мучает совесть, и они не сожалеют о том, что сделали с молодой горничной. Это называется справедливостью? Его любимая женщина переживала адские мучения каждый день, она боялась его объятий, уходила из дома, чтобы поплакать в одиночестве, а они преспокойно жили и спали по ночам.