Unknown - i aba83bac510750a4

лучший день . Они даже не волновались о том, что мы с Тарой их слышали. Они нас не замечали .

На перемене Тара и я бродили вокруг футбольного поля, как делали на каждой перемене.

– Не могу поверить , что они нас не пригласили! Даже Мэдди Флетчер пригласили... Мэдди

Флетчер! Ты веришь в это? – Теперь я топала, а не бродила.

Тара пожала плечами.

– Мне всѐ равно.

– Что значит, тебе всѐ равно? Были приглашены все, кроме нас. ВСЕ!

Тара наклонилась и сорвала одуванчик.

– И? Стефани де Лука – плохой человек, – она скрутила одуванчик между пальцами, а я

хотела схватить его и порвать на кусочки.

– Не важно, плохой или хороший она человек. Она популярна . И у неѐ есть "больше, чем один

друг".

–Чем плохо иметь одного друга? – Тара была искренне смущена.

Я бы пожалела еѐ, если бы не была такой злой.

– Господи, Тара, ты не понимаешь? Мы худшие из худших в этой школе.

– И почему для тебя это так важно?

Я театрально вздыхаю.

– А почему тебе это не важно? Ты иногда такая странная. Знаешь, так ведь?

Тара шарахнулась.

– Прости.

Я закатила глаза и снова вздохнула.

– Давай вернѐмся. Хотя, нам нужно будет сесть за стол Стефани за обедом, хорошо?

Тара улыбается милой улыбкой со скобками и берѐт меня под руку.

– Хорошо. А я говорила тебе, что натворил Джек вчера? Это так выбесило... – И она снова

рассказала мне ещѐ один анекдот про раздражающего младшего брата. Но я всегда слушала в пол

уха, у меня были свои мысли.

Первый шаг – отделиться от неѐ на глазах у всех. Я должна перестать садиться с ней каждый

урок. В идеале, мне вообще нельзя было сидеть с ней на уроках. Но я не хотела ранить чувства Тары

(да, всем сердцем). Так что однажды я осталась после уроков и сказала миссис Ходжсон, что Тара

отвлекает меня, поэтому мне трудно сосредоточиться на уроках, но я не знала, что с этим делать,

ведь она моя лучшая подруга. Миссис Ходжсон – душка. Она сказала, что рассадит нас на уроках. Я

действительно положила глаз на изучении права в университете. Она, казалось, не думала о том, что

это странно, потому что сама в двенадцать лет уже волновалась о поступлении в универ.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Когда перемещение произошло, я сделала вид, что озадачена и обижаюсь, как и Тара. Это

было легко. После этого, в течение ближайших месяцев, это разделение становилось всѐ проще.

Несколько не отвеченных звонков. Отговорки, почему я не могу прийти к ней домой после школы.

Старалась стать тенью Стефани де Луки. Это было жалкое зрелище. В конце концов, Тара поняла

намѐк. Она ни разу не пререкалась со мной – не осмелилась бы. Я чувствовала себя виноватой из–за

этого, но не достаточно, чтобы передумать.

В один прекрасный день это случилось. Всѐ, чего я желала. Стефани пригласила меня к себе

на ночѐвку. Я согласилась.

В день ночѐвки я была так взволнована, что, в буквальном смысле, не могла усидеть. Мамы не

было всѐ утро. Папа работал в гараже над велосипедом. Я собирала вещи и беспокоилась о том, что

мои пижамы слишком детские. Мама позвала меня вниз. Она выглядела по–другому, я не знала

почему. Она усадила меня на диван, села рядом и взяла меня за руку. Бруно подскочил и хотел

залезть на колени, хотя сам в три раза больше. Мама не очень–то мягко оттолкнула его. Она сказала,

что есть что–то, о чѐм она хочет со мной поговорить. Что–то важное, что–то серьѐзное, и ей нелегко

было говорить. Затем она сказала слова. Самые худшие слова в мире.

– Рак вернулся. Всѐ плохо.

Я не пошла на вечеринку к Стефани.

Я не могла находиться в толпе.

Мама умерла.

Тара изменилась.

***

Мой мозг был не в состоянии отделить болезнь мамы от моего отношения к Таре. Не думаю,

что рак вернулся, потому что я была плохим человеком. Хорошо, я думала об этом некоторое время.

Но, в конце концов, я поняла, что это не может быть правдой. Когда я увидела еѐ болезненное лицо,

потное и жѐлтое, кожу, толщиной с листок бумаги, я поняла. Не Бог заставил еѐ расплачиваться за

мои преступления. Не Бог позволил произойти такому страшному в нашей семье. Бога нет. Конечно.

Я перестала винить себя за смерть мамы, но не переставала винить себя за своѐ отношение к

Таре. Но, к тому времени, как я набралась мужества извиниться, она уже была по крайне мере на три

ступеньки выше по социальному классу. Медленно, но верно она открывала себя. Она перестала