Брюс Кэмерон: Путешествие хорошего пса

– Да мне и в голову такое не приходило…

– Знаю, знаю, все в вашей семье считают, что я специально заманивала Генри, пыталась

женить его на себе. Только зачем мне кого-то заманивать, когда вокруг полно других

достойных мужчин!

– Нет, Глория, никто никогда так не говорил.

Пошатнувшись, Глория встала.

– Ясно. Все вы как бы такие милые…

Я чувствовал злость Глории и старался держаться подальше от ее ног. Вдруг кресло Клэрити

заходило ходуном, а её маленькие ножки уплыли вверх.

– Я собираюсь. Мы уезжаем.

– Глория!

Я услышал, как завыла Клэрити, когда Глория пошла вверх по лестнице. Клэрити почти

никогда не плакала. В последний раз это случилось, насколько я помню, когда она заползла

в сад и сорвала зеленый плод с растения, которое издавало такое едкое зловоние, что мои

глаза слезились еще больше, чем от запаха ног Глории. И хотя было очевидно, что такую

гадость есть категорически нельзя, Клэрити засунула эту штуку в рот и куснула. У неё был

очень удивленный вид, и она заплакала прямо как сейчас.

Когда Глория и Клэрити уехали, Ханна тоже заплакала. Я пытался утешить её, положив

голову ей на колени, и я уверен, что это помогло, хотя ей все равно было очень грустно.

Я не совсем понял, что произошло, кроме того, что Глория и Клэрити уехали, но что-то

подсказывало мне, что я их снова увижу. Люди всегда возвращаются на Ферму.

Я спал вместе с Ханной, в ее кровати; так у нас повелось вскоре после смерти Итана. Какое-

то время она даже обнимала меня по ночам и иногда плакала. Я знал, почему она плакала, она скучала по Итану. Мы все скучали по Итану.

На следующее утро, когда я выпрыгнул из кровати Ханны, что-то как бы сломалось у меня

в левом бедре, и я невольно заскулил от боли.

– Малыш, что? Что случилось? Что с твоей ногой?

Я почувствовал страх Ханны и начал лизать её ладошку, как бы извиняясь, что расстроил её.

Но я не мог встать на заднюю левую лапу – слишком сильно болело.

– Сейчас же едем к Ветеринару, Малыш. Все будет хорошо, – сказала Ханна.

Мы медленно и аккуратно подошли к машине. Я прыгал на трех лапах и старался выглядеть

так, будто болело не сильно, чтобы не расстраивать Ханну ещё больше. Я был собакой

переднего сиденья, но Ханна посадила меня назад, и хорошо – на трех ногах вползти туда

гораздо легче, чем запрыгивать на переднее сиденье.

Она завела машину, и мы отъехали, а у меня во рту вновь появился отвратительный привкус, жуткий, как всегда.

Глава третья

Мы зашли в прохладную комнату, где меня положили на железный стол, и я забарабанил

по нему хвостом, дрожа от удовольствия. Я любил эту женщину, которую звали Доктор Дэб, ее руки трогали меня так нежно. От её пальцев, в основном, пахло мылом, но на рукавах

халата я всегда чуял запахи котов и собак. Я позволил ей ощупать мою воспаленную ногу –

больно совсем не было. А когда Доктор Дэб захотела, чтобы я поднялся, я сделал это, и мы

с Ханной ушли в маленькую комнатку, где я терпеливо лежал рядом с ней в ожидании. Вошла

Доктор Дэб, села на табуретку и подвинулась к Ханне.

– У меня плохие новости, – сказала Доктор Дэб.

– О, – произнесла Ханна. Я ощутил, как ею тут же овладела печаль, и сочувственно взглянул

на неё. Впервые я видел её печальной рядом с Доктором Дэб.

– Мы могли бы ампутировать его лапу, но большим собакам обычно тяжело без нее жить.

И нет гарантии, что рак не распространился дальше; скорее всего, мы просто усложним собаке

жизнь на тот короткий срок, который ей остался. Если бы решение было за мной, то я

ограничилась бы болеутоляющими. Малышу уже одиннадцать, да?

– Его взяли из приюта, поэтому мы точно не знаем. Примерно, столько, – ответила Ханна. –

Одиннадцать – это значит, что он уже старый?

– Говорят, лабрадоры живут в среднем по двенадцать с половиной лет, хотя по моему

опыту гораздо дольше. Я не о том, что его жизнь близка к завершению, а о том, что у собак

старшего возраста опухоли растут медленнее. Это ещё один фактор, который нужно принять

во внимание, если мы рассматриваем вариант ампутации.

– Малыш всегда был очень активным псом. Я просто не могу представить его без лапы, –

ответила Ханна. Я завилял хвостом, услышав свое имя.

– Ты хороший пес, Малыш, – побормотала Доктор Дэб. Я закрыл глаза и привалился к ней,

пока она чесала мне за ушами. – Давайте дадим ему что-нибудь прямо сейчас. Лабрадоры

редко показывают свою боль. У них поразительно высокий болевой порог.