Молка Лазарева - Невеста немедленного реагирования

заставил себя не мешать. Он был согласен ждать сколько потребуется, даже вечность.

Через несколько часов Агата открыла глаза и, лениво повернув голову к магистру,

попросила уйти:

- То, что ты будешь здесь сидеть и сверлить меня взглядом, делу не поможет. Гораздо

больше толку выйдет, если вернешься к своим друзьям.

- Я не оставлю здесь Эллу, - упрямился зельевар, но был остановлен недовольным

голосом драконицы:

- Тогда через месяц, когда она выйдет из-под крыла, будет не очень счастлива лицезреть

твой высохший от обезвоживания труп!

Глебу показалось, что он ослышался. Целый месяц. Но что такое тридцать дней, если

Агате действительно удастся исцелить девушку?

- Я не знаю в чем дело, - неожиданно призналась королева. – Но она на себя приняла

гораздо больший удар, чем Тарфолд. Залечить его раны удалось гораздо быстрее. - Она

приподняла крыло и милостиво разрешила забрать Эридана. – Ему моя помощь больше не нужна,

дальше справятся ваши лекари.

Зельевар подошел ближе и ахнул. Магия Агаты вылечила не только новые телесные

раны Эридана, но и восстановила оба глаза. От давнишней травмы не осталось и следа. И хотя

веки герцога были плотно сомкнуты, но уже сейчас становилось понятно – слепым Тарфолд не

останется.

Эля же по-прежнему лежала, еле слышно дыша. Она казалась хрупкой хрустальной

куклой, созданной искусным ювелиром. Дотронешься и тонкий материал треснет, уничтожив

тонкую работу.

- Я могу приходить к ней хотя бы раз в неделю? – спросил зельевар.

Драконица отрицательно покачала огромной головой:

- Нет. Ровно через месяц я жду тебя и герцога на этой площадке. После этого я и мой

народ не хотим видеть людей на своих землях. За шесть тысяч лет вы нам порядком надоели.

Дважды повторять Агату никто не заставлял. Глеб подхватил Эридана телекинезом и,

забрав бегающую Чешуйку, поспешил удалиться, тем более драконица опять свернулась клубком

и явно больше не собиралась разговаривать или прощаться.

***

Эридан пришел в сознание через два дня и вышел из себя, едва узнал, какую цену

заплатил Глеб за его спасение. Тарфолду было не так жаль «орлиное око», сколько бесил сам факт

того, что герцог позволил девушке пострадать, спасая ему жизнь.

Политическая ситуация в Двадцати королевствах оказалась еще хуже.

После смерти Викториана и признания Даррия незаконнорожденным принцем

Керении и вторым сыном Фердинанда, вся власть перешла Глебу, как фактическому старшему

сыну короля-злодея, пускай и бастарду. Только зельевару вся эта власть, деньги и ответственность

были и даром не нужны.

Он единожды явился на совет министров объединённого королевства и в грубой

форме объявил, что в гробу видел такое наследство от папаши и мамаши, тем самым повергнув

лордов-советников в глубочайший шок. Хотя на полный произвол судьбу народа королевств

магистр тоже не спустил, попросил Милонского остаться в совете и проследить за порядком на

первое время.

Занятия в Академии были окончательно остановлены, а все курсанты, за исключением

иномирян, распущены по домам. Филоний быстро просчитал варианты и прикинул, что, вернув

власть над своим народом, Агата, возможно, не захочет видеть людей не только на своих землях,

но и под ними. Поэтому таким нехитрым способом начал неспешную эвакуацию учеников и

персонала.

Арвенариус и Терция, пострадавшие в бою с дочками Фердинанда, взяли бессрочный

отпуск и умотали куда-то в неизвестном направлении, под предлогом отдыхать и зализывать

боевые раны.

Дольше всех из учеников в Академии оставалась Вероника, ей все же удалось оживить

Горгулия, однако историк, быстро осознавший свое положение воскрешённого героя, заявил, что

ему требуется санаторное лечение и, выторговав у медиков годовой запас валерьянки,

договорился с принцессой Ортоденийской, которая выздоравливала в соседней палате, о работе у

ее отца статуей в королевском саду.

Тела Танисы, Хлои и Миры вместе с останками Ризеллы и Фердинанда сожгли без

ритуала проводов к богине Смерти. Короля Викторана похоронили с почестями, как героя. Он, в

конце-то концов, ничего не подозревал о махинациях собственной жены и до конца слепо шел на

ее поводу.

Пришедшая навестить Эридана в больницу Троя рассказала о страданиях Даррия. Когда

разжалованному принцу рассказали, что любимая Беллатриса мало того что не женщина, так еще