Пенни Уотсон - Яблоки должны быть красные

СТАРЫЙ ДУРАК

— Фрэнк Бакнелл — чертов тормоз, — Том медленно, неторопливо затянулся сигаретой и покосился на кассиршу. — Не может, черт возьми, этот гриль стоить больше трех сотен. Семьсот за гриль? Чушь.

Кассирша бросила на него равнодушный взгляд:

— Мне все равно. Здесь запрещено курить, мистер Дженкинс. И гриль стоит шестьсот девяносто девять долларов. Плюс налог. Будете брать?

Он стряхнул пепел на пол:

— Не буду, не за чертовы семьсот долларов. Я поеду в Эванстон и посмотрю, может, смогу купить что-то получше.

Девушка пожала плечами.

— Что, черт подери, по-вашему, значит «мне все равно»? Что это своего рода код для «Я чертовски ленива, чтобы говорить по-английски»?

— Да. Именно так, — маленькая мисс Выскочка закатила глаза. Закатила чертовы глаза! Скорее всего, девушка забеременеет, вылетит из старшей школы и станет жить за счет его гребаных налогов.

Господи.

Том бросил сигарету на грязный деревянный пол магазина Бакнелла и затушил ее каблуком.

— Это огнеопасно, мистер Дженкинс.

Кассирша начала дерзить.

— Ха. Да Бакнелл, наверное, тайно мечтает о пожаре. Страховое возмещение и билет в один конец до морского побережья Флориды.

Он грубо хохотнул и вздохнул. Черт возьми, теперь ему придется вести машину всю дорогу до Эванстона.

Бредовый праздник вызывает у него желание выпить.

Много.

Очень много.

День благодарения всегда был занозой в заднице. Он тащился к Джону ради так называемого «семейного вечера», потому что на этом настаивала невестка. Он был уверен, что Джон предпочел бы заказать еду на дом и посмотреть футбол с упаковкой пива. Или двумя.

Но нет же.

Мисс Выпендрежнице Карен необходимо устраивать традиционный ужин Дня благодарения. С фарфором, серебром и пересушенной индейкой, которую не спасет даже галлон подливки. Она и ее мать — одного поля ягоды.

Но в этом году судьба сделала гигантский рывок относительно планов на праздник. Дом Джона и Карен был на ремонте, а матери Карен кишел термитами, а значит, будет не пригоден для жилья дней пять. Они предложили устроить ужин у Тома. Он полагал, что, черт возьми, бросит на гриль птицу с пивом в заднице и достанет клюквенный соус из банки. Миссис Андерсон, мать Карен, будет в ужасе. Что делало эту идею еще привлекательнее. Она была такой сдержанной, что он удивлялся, как она еще не поперхнулась своей идеальной нитью жемчуга. Четыре, возможно пять часов с гостями. Не так уж плохо. И леди будут убирать весь беспорядок, который, он не сомневался, останется на кухне.

Но позже в доме у Джона лопнула труба, а миссис Андерсон нужно где-то временно пожить. Джон с Карен приедут только после того, как починят трубу.

Беверли уже в пути.

Твою мать.

Он понятия не имеет, чего ожидала миссис Беверли Андерсон. У него тут, черт возьми, не полупансион с проживанием и завтраком. И он вовсе не горит желанием ее видеть. Миссис Андерсон — высокомерная стерва, а ее покойный муж, который год назад умер от порока сердца, был скользкой змеей одетой в костюм-тройку.

Том достал из переднего кармана рубашки помятую пачку «Мальборо» и заворчал. Пусто.

Твою мать!

МИССИС АНДЕРСОН

— Что значит, у вас нет шалфея? На этой неделе День благодарения, — Миссис Беверли Андерсон так сильно сжала ручку тележки, что костяшки пальцев побелели и начали гореть. Она заставила себя расслабиться. Женщина распрямила пальцы, бриллианты сверкнули в свете люминесцентных ламп торгового центра «Грини». «Разогнуть, согнуть, разогнуть, согнуть». Она положила ладони на ручку, слегка сжав ее, и постучала идеально закругленным бордовым ногтем по пластмассовому щитку.

— Конечно, у вас есть шалфей. Он обязателен для надлежащей подливы и начинки.

У сотрудника хватило такта показаться смущенным.

— Мне жаль, мэм. Но этим утром шалфей закончился. Мы получим еще завтра.

На этот раз Бев сжала ручку так сильно, что ногти впились в нежную розовую кожу ладоней, оставив следы в виде полумесяцев.

— Завтра меня здесь не будет. Он мне нужен. Сейчас. Он мне нужен сейчас.

Молодой человек покачал головой:

— Мне жаль, мэм.

Он вернулся к своему нелепому занятию — выкладыванию золотых яблок в корзину. Он укладывал их ровными рядами, веточками вверх, как на картинах Уорхола.

Золотые яблоки — пустая трата времени: они недостаточно сладкие для пирогов или пирожных, недостаточно хрустящие для закуски, недостаточно красные.