Пенни Уотсон: Яблоки должны быть красные

Если бы Роджер был его супругом, первое, что он сделал бы, после того как мудак отдал концы, покрасил бы дом в неоново-оранжевый цвет. Потом он выдрал бы все эти идеальные цветочки, выстроившиеся на лужайке перед домом, словно игрушечные солдатики. Продал бы «БМВ» и купил кабриолет. Выбросил бы костюм библиотекарши и надел потрепанные джинсы. Запрыгнул бы в машину и пустился во все тяжкие. Путешествовать.

Но Бев все еще жила в том доме, безупречная, как всегда. Та же одежда, тот же тугой пучок. Та же подавленная индивидуальность. Ему хотелось, чтобы она хоть раз взорвалась, как гребаный вулкан, и обматерила его. Сказала хоть что-нибудь честно. Ему хотелось проткнуть ее, как нарыв, и смотреть, как будет вытекать гной. Без сомнений, Бев была заполнена гноем. Роджер об этом позаботился.

Обычно ему доставляло удовольствие доводить ее. Но вчера вечером… вчера вечером в ее взгляде не было высокомерия, которым она обычно прикрывалась, как щитом. Ее взгляд был беззащитным. Ему даже стало тошно от того, что он нападал, а она не давала сдачи.

Это убило весь интерес от игры.

Том не собирался задумываться над необъяснимым сексуальным притяжением, которое вспыхнуло, когда он к ней прикоснулся. Она явно была так же потрясена, как и он. Он готов был поставить чертов миллион долларов, что Беверли Андерсон ни разу в жизни не испытывала оргазм. Господи.

Скрипнула дверь на веранду.

— Том?

Он обернулся и разглядел смутный силуэт Бев через сетку двери.

— Выходи на веранду. Налей себе чай.

— Я уже.

Она вцепилась в чашку, словно в спасательный круг.

— Ты похожа на монахиню. Это монахини надевают в кровать?

Бев наградила его слабой улыбкой. Он заметил, что ее глаза опухли, но улыбка казалась искренней.

— Я не знаю, что монахини надевают в кровать, Том. Но это вполне приличный халат и тапочки, — она взглянула на его поношенную футболку и джинсы. — Не тебе говорить о выборе одежды.

— Мне удобно. Здесь не на кого производить впечатление.

Бев шагнула на веранду, так сильно сжимая чашку, что он испугался, как бы та не треснула.

— Расслабься, Бев. Садись на крыльцо и посмотри на мир. Давай-ка поглядим, чем занимаются мои соседи сегодня утром.

Она помедлила.

— Я посижу в кресле-качалке…

— Нет, сядь на крыльцо.

— Почему ты так любишь командовать?

— Почему ты такая упрямая?

Бев хохотнула.

— Я? Я упрямая? Это ты самый упрямый человек, которого я…

— Это другое, — сказал он. — Качалка. Есть что-то в том, чтобы сидеть на крыльце. Это просто лучше. Попробуй.

— Я слишком старая. Не думаю, что мои колени это вынесут.

— Бога ради, Бев. Ты не настолько старая. Под шестьдесят — это не старость. Старость — это девяносто пять. Мне шестьдесят два, и я еще живчик.

Она отказывалась смотреть ему в глаза.

— Я тебе помогу. Обещаю, — Том не имел ни малейшего понятия, почему так настойчиво уговаривает Бев сесть на крыльцо, но почему-то это казалось важным. Он встал и протянул ей руку. — Давай же.

Она смотрела на его руку, наверное, секунд шестьдесят. Оба не шевелились. Наконец она отставила чашку и протянула ему обе руки. Мягкие руки с идеальным маникюром. Маленькие бледные пальчики утонули в его темной загрубевшей ладони.

— Садись.

Том потянул ее вниз.

Она поджала губы, но последовала за ним. Он заставил ее спуститься на три ступеньки, и они оба сели. Бев надежно завернулась в халат. Два пушистых тапочка торчали рядышком из-под подола ее розовой сорочки.

— А теперь поглядим.

Беверли казалась веселой.

— А на что именно мы смотрим и почему надо делать это здесь, а не на тех прекрасных качалках, которые выглядят так, будто ими никогда не пользовались?

Том достал сигарету и прикурил.

— Подростки вниз по улице все время лазают туда-сюда. Я жду, когда же родители их застукают. Если застукают, — он указал сигаретой на обшарпанный дом в викторианском стиле, стоявший напротив. — Там живет миссис Мартин. Она ограниченная ханжа. И у нее интрижка с садовником-мексиканцем. Она думает, что никто не замечает, но я знаю, — усмехнулся он. — На углу живет парочка преподавателей-хиппи. Думаю, они свингеры. Слишком много молодых и сексуальных пар приходят и уходят. Может, они курят травку и устраивают оргии. В соседний дом переезжают новые люди. Интересно будет понаблюдать за ними.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать.

— Хм-м.

— Это не сработает.

— Хм-м.

— Ты пытаешься смутить меня. Тебе нравится заставлять меня испытывать неловкость. Смотреть, сможешь ли ты меня задеть. Тебе больше нечем заняться?