Gradinarov - bratia

И он снова перешел Амбарную.

Хвостов и Тубяку распрягли оленей, развязали веревки на иряках и, став цепочкой поперек реки, стали передавать друг другу пожитки. Последними поодиночке переносили нарты. Освобожденные от упряжи олени сами переплыли реку за хозяевами.

Сотников помог Тубяку нарубить сухого ивняка и березы-сухостоя. Благо их вокруг было вдосталь. Правда, у костра остался только Кытманов, остальные занимались каждый своим делом. Мотюмяку и Тубяку сняли бродни, вылили из них воду, отжали пимы, вывернули голяшками наружу и аккуратно разложили у костра. На себя надели летние парки и бумазейные кальсоны, предусмотрительно положенные Катериной.

День прохладный, не комарный. Олени на длинном поводке паслись на опушке, выискивая сытный ягель. В лес не заходили, боясь спрятавшихся в листве комаров. Сотников с Кытмановым собирали на берегу разноцветные камешки и складывали в сумку. Тубяку поставил пущальню и вскоре принес пару жирных задыхающихся чиров. Решили посагудать. Ели трепещущуюся рыбу, ловко отрезая ножами куски свеженины у самых губ. Киприян Михайлович – с солью, а нганасаны по привычке – пресно.

– Вон за той грядой видите вершину? – спросил Хвостов, прожевывая очередной кусок, и показал ножом на восток. – Это Медвежий Камень. Там есть уголь и руда. Кажется, рядом. Еще два перехода – и мы у горы.

Чиры шли за милую душу. И Сотников, и Мотюмяку, и Тубяку только причмокивали губами, наслаждаясь едой. Головы отдали Мунси, и она захрустела, уминая мягкую рыбью кость. Александр Петрович укоризненно качал головой.

– Ну людоеды, ну африканцы!

– А ты строганину пробовал? – поинтересовался Сотников. – Нет? А зря! Если б не строганина, цинга свалила бы всю тундру. От нее нет спасу, кроме строганины. Она и еда, и снадобье. Картошки не надо, а строганину дай. Это ж Север. А сагудай! Мягче его нет закуски из живности.

– Верю, глядя на вас. Глазами хочется, а душу воротит. Не могу побороть себя. Пока. Может, позже и пойдет, а сейчас – нет!

– Тогда ешь гуся копченого, коль свеженины не хочешь.

Выпили рому, закусили гусем да вяленой рыбой. Долго пили чай, как и положено при аргише. Курили Тубяку и Кытманов.

– Лучше строганину есть, чем дым глотать! – упрекнул шутливо Киприян Михайлович Кытманова. – Твоя привычка губительна, а моя – полезна для здоровья.

– Каждому – свое! – ответил судовладелец. – Но с трубкой легче думается.

– Не знаю. Не курю, а думаю постоянно. Считаю, голова без дыма светлее и нутро чище. Да и характер люблю держать. Брат Петр курит табачок черкасский, полжизни меня окуривает, а дым глотать не приневолил. Люблю стоять на своем.

Мотюмяку ощупывал сушившуюся одежду, влажные места подставлял огню, встряхивал и опять раскладывал ее на горячие от костра камни. Тубяку, в сухих запасных бокарях, караулил стадо, попыхивая трубкой. Потом поочередно поставил иряки торцом, осмотрел полозья и сказал:

– Сильно камень дерет дерево. Назад может не хватить.

– Заменим. Я взял четыре полоза и шесть копыльев. Они на свободной санке в парусине, – успокоил Мотюмяку молодого Тубяку.

Кытманов достал карманные часы:

– Без четверти двенадцать, а ночи не видать. Может, двинемся дальше? Как олешки, Мотюмяку?

– Отдохнули. Можно аргишить.

Олени бодро пересекли невысокую цепь холмов «Шею» и вскоре подошли к северному уступу горы Медвежий Камень. Обогнув ее, вышли на ровную площадку Норильских гор. Здесь лето было в полном разгаре. У подножия горы настоящий лес. Лиственницы распустились, наполнив воздух своим ароматом. Рядом белоствольные невзрачные березы, кое-где северная ель. А на склонах – пышные кустарники ольхи, ивы, между ними – целые луга сочной травы. Округа наполнена птичьими голосами. Предвкушая конец нелегкого пути, все идут рядом с нартами, откинув сетки накомарников и вдыхая теплый летний воздух. В распадках гор пятна потемневшего снега напоминают о недавней зиме.

– Шабаш! – по-плотницки крикнул Хвостов. – Здесь будет наш станок. Медь рядом, а вон Угольный ручей. Там горючий камень.

Он резко остановил оленей.

– Тубяку, оленей выпрячь – и в горы. Там прохладней и ягеля полно. А тут – гнус. Бери провизию, ружье, одну иряку – и в путь. Я думаю, два дня нам хватит? – Хвостов смотрел на Сотникова.

– Как бегать будем! Надо горы обойти, осмотреть, камни собрать. Покумекать кое над чем вместе. Кытманов должен посмотреть. Он дока в золоте. Может, и в меди будет.

– Ладно, Тубяку! Два дня. Сигнал к спуску – два выстрела. У тебя беда – три выстрела. Понял?