Камиль Зиганшин - Скитники

Путники оцепенели от ужаса, вперив немигающие взгляды в приближающиеся «ворота», – теперь оставалось только ожидать, чем все завершится. Один юнкер пал на колени и, осеняя себя крестным знамением, стал молить Николая Угодника о помощи.

Могучая сила тем временем стремительно несла неподвластный людям струг.

– Держись, ребята! Авось не пропадем! – прокричал штабс-капитан, но его голос потонул в сплошном реве низвергающейся в пропасть воды. Судно, распластавшись раненой птицей, на миг зависло в воздухе и, сверкнув мокрыми боками, рухнуло в белесую от поднимающихся клубов водяной пыли «глотку дьявола» и исчезло в бесновато-кипящем котле, из которого непрерывно выкатывались и мчались дальше тугие пенистые валы. Они и вынесли вместе с клочьями пены расщепленные доски – все, что осталось от крепкого судна.

Цепляясь за обломки, офицеры один за другим выгребали к песчаной косе. Выбравшись из воды и откашлявшись кровью, бежавшей из разбитого рта, юнкер Хлебников опустился на колени и поцеловал землю, шепча слова благодарности милостивому Николаю Угоднику. Вскоре и остальные один за другим, мокрые, в ссадинах и кровоподтеках, выползли и сгрудились вокруг мичмана.

– Знатно искупались?! – прокричал он, пересиливая рев водопада.

– Кретин! Столько лет врал нам, флотоводец хренов! Не мичман ты, а поломойка! И мы болваны – нашли кому довериться! – заорал на вытянувшегося сразу в струну мичмана озверевший штабс-капитан. Он со злостью сплюнул и замахнулся было, чтобы врезать по носу, но, овладев собой, передумал и только ткнул яростно кулаком мичмана в грудь.

– Я ж говорил, на лошадках надо, так вам свои вещи носить тяжело. Зато теперь и носить нечего, и золота нет, – напомнил юнкер, зажимая ладонью еще одну рану, на плече. – Слава Богу, что Николай Угодник нас самих уберег!

– А я, господа, плавать научился. Такой вот сюрприз! – пытаясь разрядить обстановку, пророкотал есаул.

– Да уж, удивительный сюрприз – лапки кверху, мордой вниз, – с горькой иронией пошутил штабс-капитан. – Зря мы от якута про сплав скрывали. Он, скорее всего, о водопаде знал – предостерег бы.

– Чего теперь, господа, после времени разговоры говорить. Пошли посмотрим, может, что прибило, – позвал есаул и зашагал по берегу.

Как ни странно, гул по мере удаления от водопада нарастал. Вскоре стало ясно почему. Саженях в ста находился следующий водослив, еще более внушительный и страшный. В этих местах тысячи лет назад гигантская сила сместила земные пласты, и под образовавшимися уступами река выбила внушительные котлы. Со стороны могло показаться, что здесь прошел великан и продавил глубокие ямы.

Перед вторым сливом увидели котомку Суворова, зацепившуюся лямкой за сучковатую коряжину. Пришлось опять лезть в воду. Зато теперь у них были пара рубашек, казачьи, с желтыми лампасами, брюки, моток веревки, нагайка, хромовые сапоги, кружка, миска, ложка и никому не нужный дымарь. Одну рубашку сразу разорвали на ленты, чтобы перевязать юнкера.

Глядя на бушующую внизу стихию, офицеры поняли: искать что-либо дальше бессмысленно. Не сговариваясь, повернули обратно к гарнизону. До него было изрядно – верст семьдесят пять, не меньше.

Время близилось к обеду, и все острее ощущалось желание поесть. Известно, начало лета – бесплодное в тайге время. Ягоды, даже самые ранние, не поспели. Орехов и грибов в помине нет. Немного заглушала голод черемша, растущая на полянках.

Попутный ветер гнал солнце на запад, к зубастому горизонту, натягивая на тайгу темнеющее на глазах покрывало.

Чем ниже опускалось светило, тем сильней досаждал гнус. Путникам не повезло – как раз на эти дни пришелся пик вылета этих насекомых. От несметности этой кровожадной рати все живое начало истерично метаться по тайге, ища спасения. Когда ветерок стихал, гнус буквально заедал людей. Проведешь рукой по щеке – она покрывается липкой кровью, перемешанной с кашицей из раздавленных насекомых.

Звери заходили в омуты, и над водой торчали только их головы, чуть освещенные неверным светом луны.

– Господи, что творится? Гнуса, как снега в метель, – почти рыдал гуще всех облепленный кровососами поручик.

– По-моему, больше, – раскатисто простонал Суворов, голова которого была обмотана запасными брюками.

– Есть предложение – последовать примеру сохатых, а заодно и искупаться на сон грядущий.

– А что? Чудесная мысль, – обрадовались братья Овечкины.

Раздевшись донага, с осторожностью прошли по угловатой гальке и кинулись в воду. Стремительное течение, объяв тугими струями, массировало, освежало искусанные тела. Люди почувствовали, как уходит накопившаяся за день усталость, раздражение, а главное – слабеет, как будто смывается, нестерпимый зуд. Офицеры с наслаждением лежали в воде, загребая руками против течения. Из-под них выскальзывали гладкие камушки, какие-то рыбки мягкими губами тыкались в белую кожу. Река возвращала людей к жизни, но, как только они вышли из воды, насекомые вновь атаковали их.