Камиль Зиганшин - Скитники

Сердце возликовавшего было Корнея сжалось: а где же люди? Зашел в одну избу, в другую: на нарах лежали… полуистлевшие мумии, в почти целых одеждах. Вся домашняя утварь на своих местах. У печей груды березовых полений. В самом большом доме на продолговатом столе лежал овальный камень размером с глухариное яйцо. Корней осторожно вытер с него пыль полой рубахи.

В полупрозрачном окаменелом молочном желе угадывались слои, напоминающие странички книги. С верхней глядело голубое око, окруженное, словно нимбом, серыми, жемчужного блеска кругами. От них исходил необыкновенный магический свет.

Корней положил камень на ладонь, чтобы получше разглядеть рисунок. Неожиданно перед глазами поплыли радужные круги и сквозь лазоревое свечение проступили никогда не виданные им прежде картины…

…Зима. У часовни уйма народу. Все угрюмо слушают человека в папахе. За ним стоят вооруженные люди, тянется цепочка саней, запряженных необычными безрогими оленями с длинными гривами на шее. Череда этих ярких, светящихся картинок стала быстро меркнуть, а на смену проявилась бревенчатая стена, лавка, стол, на котором горит свеча. Свеча медленно гаснет, все тускнеет и Корней вновь видит свою ладонь и камень на ней…

Перепуганный юноша бережно положил “всевидящее око” обратно на стол…

В часовне, из угла с древним иконостасом, сквозь паутину с высохшими мухами на вошедшего скитника воззрились огромные скорбные глаза Божьей Матери и суровые лики святых в богатых окладах. В паутине что-то шевельнулось. Приглядевшись, Корней различил единственного живого обитателя часовни - большого коричневого паука, с крестом на спине. При приближении человека он, дабы не искушать судьбу, уполз за ближайшую икону.

За дни, проведенные в долине, Корней обнаружил еще шесть небольших скитов. Все они соединялись между собой уже заросшими тропами. В первых трех он так же увидел истлевшие тела: одни на лежанках, другие на полу. В остальных скитах их не было. Но вещи и посуда во всех этих избах тоже, как и в первом скиту, лежали на своих местах, словно те, кто остались в живых, покинули дома в одночасье.

Корнея все сильнее терзал вопрос, отчего такие крепкие, хорошо обустроенные поселения вдруг обезлюдели. Что здесь произошло? Отчего одни люди поумирали, другие вообще бесследно сгинули? Отчего среди умерших только старые да малые? Куда подевались взрослые?

То ли покосила страшная хворь, то ли еще какая напасть навалилась. Для Корнея это оставалось загадкой…

Бесхозные избы, деревянные часовни с тесовыми куполами казались толпой призраков на погосте. Пологие увалы, разделявшие поселения, покрывали такие высокие травы, что достигали пояса, а местами и выше. Особенно своей мощью выделялся борщевик. Судя по следам-траншеям, медведи постоянно приходят сюда кормиться его мясистыми стеблями: повсюду валялись огрызки, измочаленные зубами зверей. Корней тоже с удовольствием стал срывать и жевать сладковатую, сочную мякоть. В это время из зарослей показалась симпатичная мордашка медвежонка. Он с любопытством разглядывал человека, но парень, от греха подальше, поспешил удалиться, понимая, что мамаша, которая наверняка где-то поблизости, вряд ли потерпит такого соседа возле детеныша.

На самой южной окраине долины, в седьмом по счету ските-призраке, Корней увидел свежо натоптанную тропку, ведущую к одной из изб. С радостной надеждой юноша подбежал к крыльцу и отворил дверь. На скамье сидел седой, но, впрочем, не старый мужчина с высоким, чистым лбом, искрящейся гривой и аккуратной окладистой бородкой. Его благородная внешность никак не вязалась с той обтрепанной, латаной одеждой из самотканого сукна, в которую он был облачен. Мужчина читал вслух книгу сидящему рядом подростку с вопрошающими глазами на удивительно взрослом лице. Увидев Корнея, человек отложил фолиант и начал истово креститься двумя перстами, уставив на вошедшего изумленные глаза.

Корней, смекнув, что его приняли за восставшего из мертвых, сдерживая волнение, произнес:

- Доброго здоровья вам. Не пужайтесь. Странник я. Тоже из старообрядцев.

Улыбаясь сквозь слезы радости и счастья, мужчина кинулся горячо обнимать вошедшего:

- Милости просим. Какими судьбами до нашего двора?..

Вскоре братья по вере знали друг о друге многое. Беседа их, перемежавшаяся молитвами, затянулась, как водится в безлюдных краях, до утра. Выяснилось, что этот благообразного вида человек по имени Григорий, потомок ссыльных раскольников, живет здесь с прошлой осени. При царе преподавал в губернском городе латынь, имел высокое ученое звание профессора. Не желая принимать насаждаемые новой властью порядки, он нашел приют в загородном монастыре. Но его вскорости закрыли, и в святой обители разместили военных. Изгнанные монахи разбрелись по окрестным деревням. Григорий с одним из иноков поплыли на лодке на север, в глухомань, подальше от мест, пораженных революционной заразой.