Олег Ждан-Пушкин - Приключения человека, похожего на еврея

А однажды как вкопанный остановился перед нами мужик вполне российско-белорусского вида, уверенно спросил: «Тамбовские?» — «Нет. Из Беларуси». Разочарование отразилось в лице. «А я решил — земляки. Точно такая топотуха у нас есть. Тоже когда-то играл…» — «Хочешь попробовать?» — спросил Ваня. «Не знаю… Двадцать лет в руках не держал…» Но с интересом вскинул ремень на плечо — даже волнение отразилось в лице. Рванул! «Помогай!» — крикнул мне. И я помог. Возвращая гормошку, вздохнул:

«А я, дурак, продал такую за две бутылки…» — «Немцам?» — «Почему немцам? Соседу в Тамбове. Немцам она триста лет не надо. Такой народ». — «Как тут жизнь?» — спросил Ваня. «Да нормально». — «Как сюда попал? Фольксдойч?» — «Не, женка немка». — «Ого, — сказал Ваня, — выгодно женился». — «Да я и не знал, пока не пришли расписываться. Может, и не женился, если б знал». — «Значит, надоела женка». — «Не, она хорошая. Как русская. Немцы мне надоели». — «Ну так поезжай в Тамбов». — «Ага, поедешь…» — невнятно ответил он. На этом дружески распрощались.

Каждый день мы меняли место наших гастролей, выбирая, как правило, подземные переходы в людных местах. Комише опер, Немецкая опера… А вот репертуар не меняли: «Топотуха» особенно нравилась аборигенам. В подземных переходах она гремела как симфонический оркестр. Отныне и навсегда бубен — мой любимый музыкальный инструмент.

«Представь, сколько бы мы заработали в Израиле! — воскликнул Ваня, когда мы подбили баланс. — Сколько там наших страдает от ностальгии!..»

Через неделю жены встречали нас, как князей из добычливого похода.

Однако больше в Берлин не ездили: убедились, что это тяжелый труд — собирать милостыню. Кроме того, квартира хозяев, у которых остановились, была двухкомнатная. В одной комнате — дети, два мальчика-погодки, во второй родители. Нам пришлось спать на полу в кухне. Приняли нас хорошо, друг детства поставил на стол половину бутылки русской водки, супруга пожарила яичницу, улыбалась… Особенно радовались дети — не часто теперь в их доме бывали гости. Нет, не часто… Мы тоже привезли бутылку водки, но… Пили они уже по-немецки — после еды. По рюмочке. Аккуратно так, тихо. Шуметь там особо нельзя — не Беларусь, не Россия. Думаю, за несколько дней мы им надоели, как в Смутное время московитам ляхи. Или как польские паны бело-русам. Николай, друг Вани, работал автослесарем на СТО, жена его посудницей в кафе, поднимались они рано, собирались и завтракали торопливо, а тут мы на полу кухни… А вот дети были в восторге: «Мы тоже хотим на полу!»

Так что почти ничего в Берлине, в «Афинах на Шпрее», не видели. Красоты немецкой столицы не для нас. Побывали мы, кроме подземных переходов, только в Грюневальде да у Бранденбургских ворот. Хотели побывать в канцелярии Гитлера, да пожалели денег. Было бы на что…

В роддом мы поехали на троллейбусе. Что ж, не так давно рожениц возили на телегах. Чем мы лучше? Доехали благополучно, хотя схватки уже нача-лись и учащались. В общем, успели. Катя умница, держалась она молодцом, а в двери отделения оглянулась и улыбнулась мне. Знали бы вы, какая у нее улыбка!

Конечно, роды не бывают легкими. Недаром сказано: в муках будешь рожать детей своих… Досталось и Кате. Мальчик родился хороший, крепкий, горластый. И как ни странно, у него с рождения был ясный, осмысленный взгляд. Наверно, сразу заинтересовался миром, в который попал. Вот только нравится он тебе или нет, не имеет никакого значения. Будешь в нем жить, может, наслаждаться, а может, и проклинать. Все зависит от того, каким мы его оставим тебе.

А на работу я все же устроился. Куда бы вы думали? В журнал «Свислочь!» Вскоре после того, как родили наши с Ваней жены, мне снова позвонил Сергей Бургевич: совесть не давала ему покоя. Но теперь он встретил меня у редакции, и мы вместе пошли к главному. Крепко пожали руки, смущенно посмеивались, глядя друг на друга. И — в отдел кадров. Закончив трудоу-стройство, мы с Сергеем заглянули в кафе «Сытый папа», что на Комаровке, выпили по кружке пива и, удовлетворенные текущим днем, простились. Чувство было такое, что мир — кряхтя и мучаясь — начал медленно самоорганизовываться. Политики наверняка думают, что это их заслуга. На самом деле ничьей заслуги нет. Просто старательно преодолеваем беды, которые они раз за разом на нас обрушивают.

Возвращался домой я в хорошем настроении, предвкушая, как сообщу обо всем Кате, — она не знала, чего мне звонил Сергей и куда я отправился, нацепив галстук.