Лорел Гамильтон - Мертвый лед

- Я тоже не хотел бы, - вставил Жан-Клод.

- Натаниэль согласился бы на участие в церемонии гораздо большего количества людей, чем любой из нас. По не факт, что мы одобрим его кандидатуры.

- То есть или мы женимся на всех, или церемония отменяется? - спросила я.

- Как сильно ты намерена упираться рогами? - спросил Мика.

- Не собираюсь я выходить замуж за тех, кого не люблю. Даже не официально, - ответила я.

- Если мы отменим церемонию, проблема исчезнет, - сказал Мика.

- Ты готов так просто отступить? - спросила я.

- А ты?

- Нет. Если бы я нашла способ выйти замуж за вас всех троих по закону, я бы сделала это.

- Я получил согласие клана тигров: если один из них будет участвовать в церемонии, остальные уступят, - сказал Мика.

На этот раз мы на него уставились.

- Что ты сделал? - переспросила я.

- И какого же вертигра ты предлагаешь? - спросил Жан-Клод.

- Мой первый кандидат - Синрик.

- Нет, - отрезала я.

- Он живет с нами, Анита. Помогает Натаниэлю по дому. Когда я уезжаю по делам, он спит с вами в одной постели дома, в округе Джефферсон.

- Ники тоже спит с нами, - сказала я, и это прозвучало ворчливо, даже для меня.

- А иногда в мое отсутствие вы спите все вчетвером. Но когда я рядом, единственный, с кем я хочу просыпаться по другую сторону от тебя, это Синрик. Или Натаниэль. К тому же Ники верлев, он не заставит других тигров отступить.

- Синрику девятнадцать. Он должен бегать за юбками, а не соглашаться отсиживаться на скамейке запасных моей личной жизни.

- Разве он на скамейке запасных? Мы вместе с ним просыпаемся по утрам и помогаем

Натаниэлю и Ники приготовить завтрак. Мы проводим с ним в постели половину нашего времени, не зависимо от того, кто рядом. Мы можем разговаривать часами.

- Когда он доделает свою домашнюю работу, - съязвила я.

- Он скоро закончит школу и уже выбирает колледж, Анита.

- Не могу я сказать, что встречаюсь со школьником.

- С выпускником.

- С выпускником школы, - ответила я.

- Какая разница, учится он в школе или колледже? Разве это изменило бы наше отношение к нему?

- Какая разница? Какая разница? - я встала и повысила голос. Плевать. - Ему было шестнадцать, когда Мать Всей Тьмы вывернула нам мозг наизнанку, и мы с ним переспали. Я этого даже не помню, зато помнит он. Словно меня накачали наркотой и изнасиловали: я знаю, что произошло, но это не было моим выбором. Меня чертовски бесит случившееся.

- Той ночью были не только вы с Синриком, Анита. Мать Всей Тьмы подмяла под себя около дюжины людей.

- Но только Синрик приехал со мной и остался здесь!

- Криспин и Домино были там той ночью и теперь живут здесь, - сказал Мика.

Он был прав, и я знала это, но оставалось ощущение неправильности.

- Это не то же самое. Криспин и Домино взрослые мужчины. Они приехали в Сент-Луис, но, когда у меня не нашлось для них времени, завели свою личную жизнь. У них есть работа, Криспин встречается с другими. Домино тоже начинает, а Синрик всегда рядом. Я думала, в следующем году он поступит в колледж и переедет в общежитие, но теперь он планирует ездить туда отсюда.

- Ты его мастер, ma petite, ты можешь приказать ему жить в общежитии.

Я впилась в него взглядом:

- Не хочу я указывать людям, как им жить. Я просто хочу, чтобы меня оставили нахрен в покое!

- То есть, чтобы Синрик жил своей жизнью где-то в другом месте и оставил тебя в покое, - сказал Мика.

Поразмыслив, я кивнула и спокойно ответила:

- Да, да.

- Почему? - спросил он.

- Потому что ему девятнадцать, а мне тридцать одни. Потому что мы изнасиловали друг друга, когда ему было всего шестнадцать. Потому что он был девственником, и никто не должен терять невинность в метафизической оргии, устроенной одной из самых страшных сил зла, что я знаю. Потому что каждый раз, когда я вижу Синрика, я вспоминаю о Ней, о той злой гадине, которая изнасиловала нас обоих!

Я стояла там в оглушающей тишине, и эти слова отдавались эхом в моей голове.

Мика и Жан-Клод смотрели на меня. Лицо Жан-Клода было пустым и идеальным, каким я видела его не раз. Он мгновенно скрывал свои эмоции, и этот трюк помогал ему выживать веками в подчинении другого вампира. На лице Мики была боль, сострадание, оно отражало столь же много эмоций, сколько скрывал Жан-Клод.

- Вот почему, твою мать, - закончила я тише.

Мика встал, попытавшись обнять меня, но я вытянула перед собой руку и попятилась.

Мне хотелось, чтобы он обнял меня, но тогда я просто рассыплюсь, а этого мне не нужно. Мне надо подумать, хотя бы попытаться. По все, что я могу: стоять, оглушенная признанием, сорвавшимся с моих губ. Я словно колокол, по которому ударили, и звук все еще отдается во мне. От шока онемели кончики пальцев, и было тяжело дышать, словно мне крепко врезали.