Иван Башмаков - Тысяча и одна минута. Собрание русских сказок

Царевич крепко задумался, слушая такие речи умные от болотной гадины, а после ей и вымолвил:

– Да рассуди ж таки ты, зверина смышленая, подумай: ну как я тебя с собою возьму? Как покажу тебя братьям аль батюшке?.. Ведь мне после не будет и просвету, ведь и в люди показаться нельзя!

– Ты принеси тихонько да запри меня, скажи, что жену добыл, а не показывай; этакой обычай и во многих царствах идет.

– Ладно, так; а как же я-то буду жить с тобою, с лягушкою?

– Чай и в вашем царстве есть люди, что охотно на уродах женятся? Да и вправду, лучше иметь жену безобразную, нежели злую или глупую; а, впрочем, еще надо и то сказать: что мужнино дело скрасить женину уродливость или глупость её прикрыть; со злой женой всего труднее прожить, а бывает, что иной умный муж из самой злой жены, если ее не сможет сделать доброю, для себя сможет сделать хорошею.

– Ну, ну!.. – примолвил царевич, покачав головой, – мне в это что-то не верится!

– А вот возьми-ка ты поди, наломай сучьев из ветлы, да корзинку сплети, в чем меня домой понесешь, так я тебе пока тем временем порасскажу историю, как один мужичок-недурак через злую жену и деньги себе нажил, и почет приобрел!

Царевич Иван послушался, наломал ветлы, сел корзинку плести, а лягушка болотная и рассказала ему историю…

Жили да были муж с женой. Муж, Ягуп, не то чтоб был глуп, не то что муж-ротозей – и строг, и неприхотлив, и умен, и жалостлив; покричит порой за что дельное, а за что иное и спасибо скажет ласковое. Так задалась ему жена такая, не то чтобы лукавая, не то чтобы глупая, а просто змея змеей, так и шипит на каждое слово, как железо раскаленное, когда плюнешь на него. Бился Ягуп и так и сяк, и ласкою, и угрозами, и порой молчаньем думал отойти – нет; кажись, хоть до смерти убей ее, она все ногами будет дрыгать! Взяло горе Ягупа, кручина немалая: надо с женою век изжить, а как с такою промаяться? Нарочно назло, наперекор все делает! Скажет в праздник Ягуп: «Нарядись жена, пойдем в гости к свату, давно не были!» А жена и наденет наряд, что срам с нею выйти и на улицу! А в будни, да еще в дождь, в слякоть, наденет непутная баба свою обнову лучшую и пойдет по деревне к знакомым шляться; ей и нуждушки нет, а Ягуп, бедный, глядя на это, так и убивается.

Идет он раз домой из лесу и размышляет на дороге о горе своем, вдруг впала ему мысль дельная: «Так и быть, – говорит, – обижу свою душу, согрешу, да тем и других от грехов освобожу! Сделаю же, что задумано!»

Недалеко от болота, около леска был какой-то старый сруб, колодец что ль, уже засыпавшийся, или яма, невесть для чего вырытая, и дорога лежала близко от места того. Ягуп, заприметив это, взял и положил доски гнилые поверх сруба развалившегося.

На другой день Ягуп говорит жене, в лес сбираючись: «Смотри, жена, я пойду в лес, не ходи за мной!» Как бы не так, не скажи он этого, она осталась бы, а как не велел ходить, так бабу поджигать и начало – сделать наперекор мужу, пойти, проведать, что он там будет делать.

Ягуп рубит дрова в лесу, а сам на дорогу поглядывает, ожидает, что жена непременно придет, уж знает ее натуру; не долго ж и ждал: глядит, идет жена с кузовом, будто грибы брать; он ее бранить давай, что не послушалась, она пуще его кричать начала. Ягупу только того и хотелось, чтобы больше рассердить ее.

– Ну, – говорит он, – оставайся ж здесь, я домой пойду!

– Как же, нелегкая тебя побери, я и сама пойду.

Ягуп молча пошел домой, и жена за ним. Подходят близко к месту, где доски Ягуп положил. Он и говорит жене:

– Смотри же, дура, по этим доскам осторожней иди, не трясись!

– А тебе какое дело, дурак, захочу – так и потрясусь.

Ягуп закричал сердито:

– Говорят, не смей трястись!

Как вскочит наша баба на доски и давай прыгать, приговаривая: «Ах ты черт, ах ты дьявол! Так потрясусь же, потрясусь, потряс…» Да как рухнет в колодец – вот тебе и потряслась, злая баба!..

Ягуп посмотрел-посмотрел, не выскочит ли? Махнул рукой и пошел себе домой.

Приходит Ягуп – все дома тихо, смирно, слышно, как муха жужжит. Ягуп радехонек, залег спать, не нарадуется… Никто ему ни слова злого, никто не шумит, не стучит, не кричит – любо!

Но, видно, взрослой кобыле нельзя ж без хомута. День прошел, все хата пуста. Надоело нашему Ягупу такое житье, некому кричать на него, он как-то к этому привык уже; волку зима за обычай, привычка – вторая натура! Давай наш Ягуп думать-размышлять…