Нааша - - 2

– Потерять часть себя.

Слеза скатывается по моей щеке.

– Это твой сын?

Он кивает. Мое сердце разрывается от болезненного всхлипа, слетающего с его губ.

– Что с ним случилось? – спрашиваю я, и меня пугает то, что он ответит.

Он сильнее сжимает плюшевого медведя, его глаза поднимаются на меня.

– Он мертв.

С этими словами он вскакивает на ноги, практически падая в процессе. Его пьяное

состояние не помогает ему во время ходьбы, и он спотыкается, направляясь по коридору.

Я откладываю фотографии и устремляюсь за ним.

– Хьюстон?

Чёрт. Он потерял ребенка. До того как вошла в его дверь, мне больше всего

хотелось, чтобы он смог мне открыться. Теперь я не уверена, что смогу справиться с

правдой.

Он останавливается, поспешно оборачиваясь. Его глаза горят, а слезы, струйками

стекающие по щекам, не помогают погасить бушующее в душе пламя.

– Что? Разве не этого ты хотела, а, Марли? Ты хотела знать правду. Ты хотела,

чтобы я тебе открылся? Чтобы обнажил свою душу?

Ненависть в его голосе потрясает, ошеломляет меня до глубины души. Он хватает

меня за плечи. Когда я качаю головой туда-сюда, то мои слезы льются таким же потоком,

как и его.

Он падает на колени, обхватив мои ноги своими руками, его гнев превращается в

печаль. Он плачет, я опускаюсь на пол. Мои пальцы пробегают по его густым волосам,

утешая его, а он плачет еще сильнее. Затем я обхватываю его своими руками, его голова

утыкается в мою грудь. Мы сидим так некоторое время. Никто из нас не отстраняется. Он

держит меня так сильно, и это заставляет меня так же крепко к нему прижиматься.

Его рыдания разрушают меня, я плачу вместе с ним. Я не знаю всей истории о его

сыне, но прямо сейчас, не смею ни о чем спрашивать. Я просто его держу. И слушаю, как

разбивается мое сердце и падает рядом с его уже разбитым сердцем.

Глава 20

Хьюстон

28 мая 2015 г.

Прошел месяц с тех пор, как умер Натан. Доктор Фланиган говорит, что

будет полезно вести журнал. Я в этом сомневаюсь. Жизнь без Натана стала

невыносимой. Дженнифер больше на меня и не смотрит. Она во всем винит меня. Я

сам себя во всем виню.

Это была моя вина.

Мне больше нет смысла оставаться в Чикаго. Я потерял цель в жизни.

30 мая 2015 г.

Прошлой ночью Дженнифер попыталась убить себя, поэтому она отправилась

жить к своей матери. Ей нужна помощь. Я типа думаю, что нам обоим она нужна.

Но я должен быть сильным. Быть тем, кто удержит семью вместе. Но мы больше

не семья. Я решил, что вернусь в Нью-Йорк. Как я могу быть врачом, если не смог

спасти даже своего собственного сына?

Марли держит меня, пока я плачу. Полный неудачник, который не может удержать в

себе свое Дерьмо. Два года назад в этот день у меня забрали Натана.

Мои слезы стихли. Я не знаю, как долго мы сидим на полу, и мне все равно. Я бы

остался здесь навсегда, если бы это избавило меня от боли. Но это не так. Ничто меня от

нее не избавит.

Черт, ничто никогда не избавит меня от этой боли.

Вина. Сожаление. Выворачивающее все внутренности ощущение потери ребенка.

Говорят, что родители не должны переживать своих детей. Я никогда в полном

смысле не понимал этих слов, пока не умер Натан.

– Марли, – я поднимаю голову и смотрю в ее мягкие зеленые глаза. Она молчит, и я

ценю это. В моей голове все спутано. Я не могу составить буквы в слова, чтобы рассказать

ей свою историю. Но, я хочу ей рассказать. Я хочу, чтобы она меня знала.

Вытираю слезы.

– Я готов тебе рассказать.

И снова она не говорит, а просто меня обнимает.

– Ты можешь представить, что любишь кого-то больше чем себя? Любишь до такой

степени, что если бы вы оба были голодны, то сделал бы все на свете, чтобы его

покормить. Любишь до того, что если бы земля вокруг вас была в огне, то ты пронес бы

его через огонь, – слезы угрожают упасть, и она смотрит на меня без осуждения. –

Любишь так сильно, что если бы ты мог, то с радостью отдал бы за него свою жизнь.

– Нет, – честно шепчет она.

– Он был моим ребенком. Моей гордостью и радостью. Моя жизнь изменилась в

тот момент, когда он родился. Цель моей жизни стала заключаться в том, чтобы защитить

его любой ценой, – я сильнее к ней прижимаюсь. – И, я его подвел.