Нааша - - 2

стирает свою одежду. Он слишком безупречен. Я представляю всю его одежду,

отсортированную в шкафу по цвету, по бренду и по случаю. Скорее всего, отсортировано

по сексуальности. Даже его джинсы и изношенная футболка с изображением группы «Van

Halen» (Прим. пер., американская хард-рок-группа) так же сексуальны, как и его деловая

одежда для кампуса. Это другая сексуальность, и она мне так же нравится.

Одаривая меня полуулыбкой, он отвечает:

– Сегодня утром я встречался с Анной Томпкинс, чтобы обсудить кое-какие

исследования, над которыми она работает. – Ох. Мне приходится обуздывать что-то, что

надеюсь, не является ревностью. Кому я вру! Я немного ревную. Анна Томпкинс,

профессор микробиологии, и женский вариант Хьюстона. – Мы пили кофе по соседству. Я

тебя увидел и решил проверить как твоя лодыжка.

Это мило и все такое, но что насчет поцелуя? Он вообще обо мне не думал?

Маленький узел завязывается в моем животе, она его сверстница и идеально подходит для

сексуальной связи. Я же – грязная маленькая тайна, и он явно собирается притворяться,

что между нами ничего не произошло.

– А, – говорю я, засовываю одежду в машину, – я слышала, что она – выдающаяся

личность.

– Так и есть, – говорит позади меня его глубокий голос. – Мне пора идти. Ей нужно

было выполнить срочное поручение, а потом я согласился сопровождать ее в библиотеку.

Ну разве это не прекрасно? Ему не нужно с ней прятаться в уголке или чувствовать

себя виноватым за пересечение любых границ. Я поворачиваюсь к нему лицом. Его

ухмылка исчезает, когда он смотрит на мою руку. Розовые трусики свисают с моих

пальцев. Я запихиваю их в кулак и прячу руку за спину.

– Итак, как твоя лодыжка? – спрашивает он.

– Едва болит, – говорю я, возвращаясь к своему белью. Что действительно

причиняет боль, так это то, что мы очевидно, будем притворяться что поцелуя не было. Ну,

это меня устраивает. В любом случае, это слишком сложно. Знаете что? Да пошло оно все.

Я быстро поворачиваюсь, готовая высказать ему в лицо то, что я думаю о случившимся

той ночью, с трусиками, все еще зажатыми в моей руке. Но, прежде чем я могу что-либо

сделать, он наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Позволь мне посмотреть.

Мои глаза расширяются, когда я сжимаю материал в руке.

– Посмотреть на что?

Его рука касается моей шеи и поднимается выше, пальцы зарываются в моих

волосах.

– Дай мне взглянуть на мою любимую пару.

У меня пересыхает во рту. Его любимая пара. Признаю, я не могу сказать ему

«нет», когда он находится так близко и касается меня.

Он улыбается, когда я достаю из-за спины свою руку с трусиками. Разжимаю

пальцы, и он выхватывает трусики с моей ладони.

– Мои, – утверждает он, его глубокий голос понижается на октаву.

– Хм, нет. Хьюстон, – говорю я и разум возвращается постепенно ко мне,

протягиваю руку к трусикам, – отдай их мне, и можешь идти.

Выскальзывает кончик его языка, смачивая губы.

– Включи стиральную машину, Марли, – инструктирует он меня, просовывая мои

трусики в свой карман. Часть меня думает, что это горячо: мои трусики будут в его

кармане, пока он будет заниматься исследованием с Анной Томпкинс. Другая часть боится

того, что они выпадут, и каким-то образом все узнают, что они мои. – Включи стиральную

машину, – снова требует он, на сей раз хриплым властным голосом. – Я хочу тебе кое-что

показать.

– Показать что? – спрашиваю я, и запускаю стиральную машину. Он подходит

очень близко и кончиком носа пробегается по моей шее к ключице, и я оглядываюсь,

чтобы убедиться, что мы одни.

Мы одни. Слава Богу.

Не успеваю перевести взгляд на него, как подхваченная его сильными руками,

оказываюсь сидячей на работающей машинке.

– Ты знала о том, что когда эти машины вибрируют, то предоставляют прекрасную

стимуляцию твоему клитору?

Он становится между моих ног. Я хочу, чтобы его руки блуждали по всему моему

телу, и он удовлетворяет мое желание. Как же хорошо ощущается прикосновение его руки

под моей рубашкой.

– Хьюстон. Что ты делаешь? – глубоко вздыхаю я, надеясь, что он не остановится.

– Рискую своей карьерой, – он хватает мой подбородок, обрушивая свои губы на

мой рот.

– Не останавливайся, – стону я.

О, черт! Подо мной мягко качается стиральная машина, посылая вибрацию к моему

клитору. Он прав. Это ощущение временно затмевается его теплой рукой,